Я вас не убивала, герцог! - Ксения Игоревна Руднева
Три фигуры, одетые в бесформенные темно-коричневые балахоны, стояли на ступенях главной лестницы и пристально следили за тем, как мы подъезжаем. Седовласые головы этой троицы были покрыты одинаковыми головными уборами в виде колпаков конической формы с изображениями растущей и убывающей луны. А на левой груди каждого старца была прикреплена золотая звезда с какими-то символами, которые были слишком мелкими, чтобы их рассмотреть.
– Хорошая работа, рыцарь, – похвалил средний дедок, как только мы вышли из повозки.
– Служу священному равновесию, – Вильм церемонно поклонился.
– Проводи ее в зал, мы скоро начнем.
– Что, даже чаю не попьем? – нервно хмыкнула я, как только поняла, что снова могу управлять голосом.
– Давайте без фокусов, – поморщился рыцарь в поварской форме, от которой так и не удосужился избавиться. Видимо, слишком уж торопился угодить начальству. А что, нормально. Днем рубит курицу для герцога, а вечером – девиц для ордена в качестве хобби. Неплохо устроился, разнообразие опять же… – Для вас будет лучше принять все происходящее как неизбежность.
– Но я ведь совсем не виновата в том, что попала в ваш мир! Меня и не спросил никто! Почему же теперь я должна расплачиваться за другую?
– Мне жаль, – только и сказал Вильм, продолжая уводить меня за локоть куда-то вглубь заброшенного дома.
Глава 40
Мысли метались, мое сердце отбивало последнюю в жизни чечетку, а ноги несли вперед, повинуясь чужому приказу. Внутри все горело от несправедливости, от нежелания слушаться и невозможности противопоставить запрещенной магии хоть что-то. Остановились мы в просторном зале, наверное, в нем раньше проходили балы. Так легко было представить это помещение наполненным смехом, звуками музыки и людьми, что наслаждались компанией друг друга. Но сейчас мраморный пол не блестел, не горели светильники, отражаясь в зеркалах, развешанных по стенам, только эхо наших шагов сопровождало мой последний путь. Посреди зала стоял огромный плоский камень с вбитыми в него колышками, к которым были привязаны веревки. Готова на что угодно поспорить, этот чужеродный предмет интерьера – дело рук фанатиков, облюбовавших чей-то пустующий дом.
– Ложитесь на алтарь и ждите меня, – отдал очередную команду Остер, а сам принялся зажигать свечи при помощи огнива.
Я разлеглась на холодном камне послушной коровой и возненавидела свое податливое тело. Хотелось бежать или на худой конец кричать, да что угодно, но только не покорное ожидание своей участи! Ишь, фанатики, хорошо устроились с такой-то магией! Ясное дело, следователи их никак найти не могли, а какие тут улики, когда сама жертва чуть ли не в соучастниках преступления…
Когда сотни свечей осветили огромный зал, явились трое в балахонах. Они расположились в тяжелых креслах, которые я поначалу и не заметила, неподалеку от алтаря. Затем в зал вошли несколько десятков фигур в таких же темно-коричневых балахонах, только звезды, прикрепленные к правой груди, были выполнены из серебристого металла. Фанатики расположились полукругом сбоку от меня, а правый из троицы заговорил торжественно:
– Сегодня великий день, рыцари! Мы, три кавалера ордена межмирового баланса, собрали здесь всех, чтобы послужить великому равновесию и отправить иномирянку домой. Наш орден стоит на страже благополучия этого мира, и только мы в состоянии уберечь его от страшной угрозы. Ни один разрыв пространства не останется не замеченным, ни один нелегал не уйдет от великого правосудия. Во имя равновесия! – провозгласил он.
– Во имя равновесия! – слаженно и одухотворенно громыхнули остальные.
– Чтоб вас всех, любителей равновесия, на каруселях ушатало, – буркнула я, но никто не оценил.
– Приступай, – величественно кивнул старец, и Вильм подошел к тройке главарей.
Благоговейно опустился на колени и взял с бархатной подушечки, лежащей там же на маленьком столике, тонкий стилет. Подготовились, позеры! Мое бедное сердце колотилось так, что ничего кроме этого грохота я не слышала. Рыцари принялись петь что-то затяжное и на одной ноте, а наш бывший повар провел стилетом по моей груди, разрезая платье и оголяя кожу. Я тут же вспомнила, что на груди каждой жертвы были вырезаны руны…
«Не хочу!» – билась в голове единственная мысль, но всем тут было плевать на невинную девчонку. Я закрыла глаза, приготовившись к боли, как вдруг гениальная мысль пришла в голову.
– Стойте! – завопила я.
– Давай без истерик, – предупредил Вильм, и я затараторила, пока он вообще не лишил меня возможности говорить. Тогда мне точно хана.
– Есть еще один иномирянин, которого нужно отправить домой, он ведь тоже нарушает равновесие! Он пришел сюда за мной, я точно знаю. Если поймаете его, сможете вернуть нас обоих, так вам не придется все заново подготавливать для ритуала, – пока я сбивчиво и сумбурно пыталась донести свою гениальную мысль, в зале начал нарастать гомон.
Балахоны встревоженно переговаривались, вертели головами в поисках поддержки друг у друга, пока средний старец не рявкнул весомо:
– Тишина! – а потом обратился ко мне. – Расскажи все по порядку, иномирное дитя.
То же мне папаша, с замашками серийного убийцы. Но, несмотря на весь абсурд ситуации, я послушалась. Да я готова той еще Шахерезадой стать и работать языком без устали, лишь бы мою кожу не резали на ленты. Пришлось рассказать все. Я щедро делилась подробностями, описывая, как в первый раз услышала голоса в своей голове, в надежде на отсрочку приговора. Старцы слушали, кивали, а потом и вовсе принялись совещаться. Я так и лежала на камне алтаря, прохладный воздух касался открытой кожи груди, но никто не выказывал признаков нетерпения. Вильм, тот и вовсе дремал с открытыми глазами.
– Ритуал откладывается на неопределенный срок, – наконец объявил один из старцев. – Действительно нет смысла тратить ценные ресурсы сейчас, если чуть позже мы сможем очистить наш мир сразу от двойной скверны. Мы, хранители великого равновесия, не отменяем справедливость, мы ее приостанавливаем, чтобы чуть погодя вернуться и восторжествовать!
От облегчения я прикрыла глаза, и даже сердце
