Поцелуй льда и снега - Лионера Азука

– Как дела? Я о том, что, как ты сказала, твоя магия неуправляема.

– Ты боишься, что я могу потерять контроль в Бразании?

Он пожимает плечами.

– Ты не хотела ехать в город, потому что боялась, что что-то может случиться.

Я сжимаю губы. Вполне естественно, что он беспокоится о своих людях. Кроме того, я не рассказала ему правду. Если даже моя мать, в которой тоже есть магия, не может понять, что происходит внутри меня, – как это сделает Леандр, если я не объясню ему?

Я отпускаю Гембранта и встаю перед Леандром, вызывая несколько снежинок, которые оседают на его темно-каштановых волосах и исчезают не сразу. Он внимательно следит за их траекторией с удивленным блеском в глазах.

– Все хорошо, – говорю я. – Народу Бразании нет причин бояться меня. И никогда не было. Знаешь почему?

Леандр переводит взгляд на меня и качает головой.

– Из-за тебя, – я кладу руку на сердце и закрываю глаза. – Ты пробудил мою силу. Когда тебя нет рядом, она ищет тебя, и мне больше не удается держать ее под замком. Но когда ты со мной, я не представляю опасности для других, – я вздыхаю. – Я была эгоисткой, когда попросила тебя поехать со мной.

Когда я снова открываю глаза, взгляд Леандра буравит меня.

– Ты попросила меня сопровождать тебя только из-за магии? – спрашивает он.

Я качаю головой.

– Как уже сказала, я была эгоисткой, хотя знала, что у тебя много дел в Бразании, а мы… не… – Я прерываюсь и прикусываю нижнюю губу. – Я все равно хотела, чтобы ты был со мной. Даже без неконтролируемой магии я бы этого хотела.

Внезапно он обхватывает мое лицо руками.

– Я тоже эгоист, – бормочет он. – Несмотря на все мои обязанности в Бразании и клятву, данную королю, я здесь. И нет никакого другого места, где предпочел бы быть.

Я заставляю себя улыбнуться.

– Мы и правда ничего не можем поделать?

– Нет, – резко шепчет он. – Вот что пугает меня больше всего. Мы оба знаем, что это неправильно и какие последствия нам грозят. Я предаю своего друга, а ты идешь против воли родителей. И все же… – Он слегка наклоняется вперед и проводит кончиком носа по моему. – …Я сойду с ума, если наконец снова не поцелую тебя.

Я издаю хриплый стон, когда он прижимается губами к моим. Я уже почти забыла, как прекрасны его поцелуи. Теплые, твердые и полные эмоций, которые мы пытались подавить в течение несколько недель. В отчаянии вцепляюсь руками в его шею и притягиваю его ближе к себе, в то время как он обнимает меня и так сильно прижимает к себе, что я едва могу дышать. Голодные, мы возвращаем то, что упустили, и я могла бы целовать его вечно.

Когда мы наконец отпускаем друг друга, мои губы горят, но все еще жаждут большего.

– Мы должны продолжать путь, – бормочет Леандр.

Я знаю, что он прав. Если Линнет догонит нас в карете, это вызовет слишком много вопросов. Но знаю, что подобный момент повторится не скоро. Едва мы окажемся в обществе, нам придется контролировать каждый взгляд, каждый жест. У нас будет не так много возможностей побыть наедине, как сейчас. Вот почему я хотела бы, чтобы мы могли наслаждаться этим моментом дольше.

Я провожу рукой по волосам и поправляю их, прежде чем неохотно отстраниться и запрыгнуть на спину Гембранта.

Глава 28

Леандр

Еще прежде, чем солнце опускается за горы, мы добираемся до Бразании. По пути мы с Давиной устроили несколько гонок, и мне без зависти пришлось признать, что Гембрант намного быстрее Элоры. Иногда я специально отставал, чтобы лучше видеть Давину.

Едва мы въезжаем в деревню, нас окружают жители. Чуть поодаль стоят несколько незнакомцев; вероятно, торговцы, которые хотят запастись товарами, прежде чем отправиться дальше в Браннвин.

Никто из местных не скрывает своего облегчения от того, что Давина вернулась. Я не могу заставить себя сказать им сейчас, что мы просто проезжаем мимо.

Не хочу говорить, что она не останется. До конца вечера, по крайней мере, до тех пор, пока не появится экипаж с горничной, я не хочу беспокоиться, что снова потеряю ее. Если ее родители разорвут помолвку, она останется во Фриске и выйдет замуж за дворянина, возможно, из ее страны. Или они откажут Давине в ее просьбе, и тогда она должна будет вернуться к Эсмонду.

Каким бы ни был исход, она не останется – ни здесь, в Бразании, ни со мной.

Девушки осаждают ее, умоляя продемонстрировать магию. Я не беспокоюсь, что что-то случится. Давина сказала, что будет держать ее под контролем, пока я рядом. А нигде больше я и не хочу быть. Поэтому позволяю ей действовать по своему усмотрению, а сам веду Элору и Гембранта, который неохотно следует за мной, в конюшню за домом Греты.

– Что я тебе говорил? – слышу я позади голос Вальдура. – Угрюмое выражение исчезло. Интересно, с чем это может быть связано?

– Я никогда не спорила с тобой, – ворчит Грета. – Просто думала, он быстрее поймет, что к чему. Без того, чтобы неделями приходилось убеждать его.

Я закатываю глаза.

– Я вас слышу.

Вальдур подходит ко мне и прислоняется к стойлу, пока я снимаю уздечку с Элоры.

– Тогда рассказывай. Как тебе удалось украсть ее у короля? Или он отпустил ее добровольно?

– Я не крал ее, – отвечаю я, не глядя на него. – И король не отпустил ее.

– Что ты хочешь сказать? – спрашивает Грета.

Я не спешу отвечать, надеясь, что эти двое оставят меня в покое. К сожалению, они не делают мне такого одолжения, и мне приходится рассказать то, что я хотел забыть на какое-то время.

– Она невеста Эсмонда. И останется таковой, если ее родители не разорвут помолвку.

– Это было бы хорошо, – замечает Вальдур. – Какова вероятность того, что?..

– Это не хорошо, – рычу я. Гембрант прижимает уши, и я бросаю на него предупреждающий взгляд, когда развязываю уздечку.

– Если помолвка будет расторгнута, ей придется остаться во Фриске.

– Но она будет свободна выбрать нового мужа, – говорит Грета. Это звучит как констатация факта.

Я так сильно скрежещу зубами, что челюсть начинает болеть.

– Возможно, это и так, но ее родители все еще имеют право голоса. Они не отдадут свою дочь – принцессу фон Фриски! – такому неимущему лорду, как я, у которого нет даже проклятого замка, где она была бы защищена от ветра и непогоды.

– Не ставь на себе крест, мальчик! – бормочет Грета.

– Я и не ставлю, – возражаю я. – Но и не питаю иллюзий. Давина не была предназначена мне, и это не изменится.

– А что Давина говорит об этом? – спрашивает Вальдур. – Если она…

Я поворачиваюсь к нему, мои руки сжаты в кулаки.

– Разве ты не понимаешь? Никого не волнует, что она и я думаем или чувствуем. Мы не можем…

Рядом со мной Гембрант фыркает и возбужденно стучит копытами – безошибочный знак того, что приближается Давина.

Я выдыхаю и бормочу:

– Поговорим в другой раз.

В тот момент, когда Вальдур собирается возразить, за его спиной появляется Давина. Улыбка, которая до сих пор была на ее губах, бледнеет, когда она замечает напряженное выражение наших лиц.

– Простите, – шепчет она, переводя взгляд с меня на Вальдура и Грету. – Я не хотела вам мешать.

– Ты не мешаешь, – говорю я, засунув руки в карманы. – Мы просто разговаривали.

Она хмурится, и я точно знаю, что она не верит ни единому моему слову. Но я рад, что она не заостряет на этом внимания – не так, как Вальдур и Грета, которые не могут вновь и вновь не касаться моей раны.

Давина поворачивается к старой травнице и слегка приподнимает рукав своей блузы, чтобы показать почти выцветшие следы от царапин.

– Ты можешь нанести мазь, чтобы они лучше зажили?

Грета и Вальдур пялятся на меня, но я лишь едва заметно качаю головой. Не смейте спрашивать ее об этом! И, к моему изумлению, они замолкают.

– Придется смешать новую мазь, – говорит Грета. – Но у меня уже готово все, что нужно. Она должна за ночь застыть, но завтра утром я смогу отдать ее тебе.