Всё, кроме любви - Марианна Красовская
Пенелопа схватила "раба" за руку, и поволокла по коридору, в конце которого оказался женский туалет. Но едва она распахнула дверь, как их накрыла волна страстных стонов, охов и ахов, сопровождаемых другими недвусмысленными звуками.
А хорошая у них, оказывается, в толчках звукоизоляция. В коридоре ничего не было слышно!
— Упс… — девушка быстро захлопнула дверь. — И тут нас опередили, — и, повернувшись к спутнику, добавила. — Слу-ушай, а ты хвост себе приживить не хочешь?
Это что она там увидела?!
— Нет, — даже по голосу, было понятно, как его передёрнуло. — Только хвоста мне и не хватало. Так, упрямая девчонка, — теперь он сам схватил её за руку, — идём за мной.
Он потащил её на лестницу, где они промчались пару проёмов и вышли в узкий слабоосвещенный коридорчик без ковра и прочего пафоса, с кучей дверей по обеим сторонам. Хурт просто шел и толкал подряд каждую, ввалившись в первую открывшуюся.
— Здесь, — буркнул он, закрыв за собой створку и пару секунд поколдовал над магнитным замком. — Никто не войдёт. Нет — стоять! Я сам!
Пенелопа, начавшая было снимать платье, покорно опустила руки.
На мгновение Хурт заколебался: слишком уж несоответствующая комната оказалась. Слишком роскошная. Чье это логово? Мекроусау — богатая планета, но даже здесь предпочитают практически вечную полимерную мебель, которая, впрочем, ничуть не менее красива, чем из натуральных материалов. Но тут, без сомнения, всё было настоящее: из дерева. И кровать большая, явно удобная. С хлопковым постельным бельем под небрежно накинутым покрывалом. А почему нет, собственно? Зато комфортно будет.
Выкинув лишнее из головы, Хурт обошел застывшую девушку, остановился сзади и, шепнув на ухо "не шевелись", поцеловал тоненькую, открывшуюся после стрижки, шейку. Обнял Пенелопу, расположив ладони на её небольших, но упругих холмиках груди, нащупал пальцами соски и стал ласкать прямо через гладкую ткань платья, с удовольствием отмечая их твёрдость. В качестве комплимента легонько потерся своей твёрдостью о её ягодицы — тоже сквозь одежду — и, услышав её нетерпеливый стон, ухватил зубами язычок классической застежки-змейки на платье девушки, потянул вниз, не прекращая нежно мять её грудь. Расстегнув молнию на спине, Вагнер с удовольствием прошелся языком вдоль её позвоночника.
Мягко развернув Пеппи, он провёл руками по её плечам, позволяя платью плавно соскользнуть с её тела, полностью обнажая.
Полностью. На ней не только бюстгалтера не было, но и трусиков, даже в виде изображающего их кусочка кружев.
Хурт отметил основательно "поплывший" взгляд девушки. Она честно старалась не шевелиться, но ей явно хотелось действовать, отчего руки у неё подрагивали. Неугомонная.
Контрабандист отступил на шаг, оглядел любовницу, и неожиданно — ("куда?!" — едва не заорала Пеппи) — подошел к прикроватной тумбе (разумеется, деревянной). Надавив на какую-то панель, он извлёк из выдвинутого ящика силовые наручники и ухмыльнулся.
— Я искал какой-нибудь шнурок или ленту, но это даже лучше — ничего не передавит и не натрёт. В прошлый раз я был не сдержан.
— Извини, я…
— Нет, Пеппи. Я мужчина, и контроль — моя забота, даже в сексе. Но я как-то чересчур остро на тебя реагирую. Поэтому перестрахуюсь. И учти — ты сама согласилась.
Хурт быстрым, можно даже сказать — отточенным, движением прикрепил колечко на корпусе ограничителя к изголовью кровати. Низко, на уровне подушки.
Обернулся, подхватил девушку и уложил на кровать, движением фокусника сдёрнув чуть ли не из-под неё покрывало. Взял её запястья, поцеловал и, перегнувшись через Пеппи, изящно зафиксировал их силовым полем ограничителя.
На всякий случай Пенелопа подёргалась. Неа, действительно держит. Ладно, верёвкой, наверно, было бы неприятнее. Хотя… Ладно, в другой раз попробует. И не факт, что на себе. Очередь же!
— Я могу не оголяться, если тебе неприятно смотреть. Но свет останется — мне приятно тебя видеть.
— Мне тоже, — прохрипела Пеппи, не понимая, что у неё с голосом. — И видеть, и чувствовать. Снимай… всё снимай!
Разделся он так же быстро, как и в прошлый раз. Но на этом его торопливость кончилась.
И началось издевательство. Форменное!
Он ласкал, целовал и вылизывал её грудь, прижав при этом её за талию к кровати. Целовал бока, щекоча дыханием. То и дело возвращался к губам и шее, ещё больше распаляя её, и пытка начиналась заново.
Она уже просила, постанывая, и её буквально пронзило током, когда ощутила прикосновения ТАМ… И застонала от разочарования, осознав, что это только пальцы.
Довольно умелые пальцы…
Наконец, почувствовав на себе уже довольно давно желанное тело, она со всей страстью раскрылась навстречу.
Входил он в неё медленно, плавными, неглубокими толчками, но стоило свирепеющей Пеппи закинуть ноги ему за спину и вцепиться зубами в плечо, как он, натурально зарычав, стал вбиваться в девушку мощно, почти агрессивно, вызывая при этом крики удовольствия, в искренность которых не поверить было просто невозможно.
Разрядка у Хурта и в этот раз была бурной, но Пеппи очень-очень не хотелось выпускать из себя своего мужчину, и она со всей силы сжала ноги, едва не сцепляя их в замок.
— Что? — слегка напрягся ещё не совсем вернувшийся в реальность Хурт. От этой малышки он и вправду терял голову.
— Не выходи… — прошептала Пеппи, а он даже не сразу понял, о чем она. — Не выходи из меня. Мне так нравится чувствовать тебя на себе и в себе сразу…
— Так всё уже, — непонятно зачем попытался объяснить Хурт, и внезапно замолк, вновь ощутив характерное шевеление в том самом месте. И это были не её остаточные спазмы, а его… новое, нарастающее возбуждение.
Ему по-настоящему было мало его девочки. Её хотели и мозг, и тело.
— Ты хочешь ещё? — спросил он на всякий случай, просто непривычный к такому быстрому продолжению, но сам уже начал снова мягко двигаться в ней.
Она не ответила, но застонала так призывно, выгибаясь под ним вопреки его требованиям, что у Хурта напрочь опять снесло самоконтроль…
***Вагнер всё-таки оторвался от затихшей после очередного оргазма девушки и откинулся на подушки, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Усовершенствованный организм обычно не
