Мой чужой лорд (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

И все равно Лэрви я бы не пожелала аналогичного везения. Пусть ее счастье придет к ней сразу, не заворачивая ни в один темный уголок.

— Знаешь, после свадьбы я вообще меньше всего замечала, что Вэль хорош собой, — я пожала плечами, — я тогда смертельно боялась, что он меня возьмет и придушит за одно только упоминание имени Эва.

— Все настолько плохо? — осторожно спросила Лэрви. — Ты уверена, что это не стоит рассказать отцу?

— О чем? — я усмехнулась. — О вражде Эвора и Вэля? Отец в курсе. Со дня свадьбы вообще-то.

Да, Лэрви не было на поединке, она попросту не в курсе. Держу пари, она и про подчинение-то не очень понимает, в чем собственно корень моего недовольства. Пока не ощутишь, каково это, когда твое тело тебе не подчиняется, когда даже твои чувства почти целиком — чужие, навязанные, не твои — и только жалкая кроха твоей бьющейся в истерике от страха действительно принадлежит тебе — тут и не поймешь толком. Ну, подумаешь, подчинение, так ведь?

Но когда ты и так двадцать лет своей жизни живешь в четырех стенах, общаешься только с теми, с кем разрешит отец, и все, что есть у тебя — те крохи свободы, которые ты иногда умудряешься украсть у своей жизни, подчинение — это самый страшный кошмар. Потому что не остается даже этих крох.

— Отец сказал, что вернет мать из ссылки, когда придет время активировать метки реинкарнаций, — вот это была новость, так новость. Признаться, я и Лэрв уже отчаялись надеяться, что отец в принципе согласится простить маму и вернуть ее ко двору. И это у меня было преимущество, я могла за час метнуться к матери и обратно, Лэрви же виделась с ней, только когда отец ей это дозволял. Редко, в общем.

— Ты там как, кстати, — с легкой надеждой поинтересовалась Лэрви. — Все еще нет?

Я вздохнула, касаясь пальцами ямки между ключицами — там должно было появиться самое первое материнское родимое пятно. Каждое утро я подходила к зеркалу, надеясь на то, что ну вот сегодня, ну вот сейчас проступит уж точно, но нет.

И было страшно. Ужасно страшно. Что я все-таки не успею. Времени не так уж и много. Я моргнуть не успела, а с моей свадьбы прошло больше месяца. Ровно одна двенадатая из отмеренного мне для зачатия срока. Что, если я не смогу? Что, если Вэль не сможет исполнить свой обет и магия перестанет его хранить и спросит уже за невыполненное обещание? А у меня ничего и никого не останется, я просто потеряю своего любимого мужчину и останусь ни с чем. Без запечатления, без семьи и без ребенка. Долг, Джанх — это, конечно, тоже грустно, что не получится ни выполнить, ни помочь, но… О своей личной выгоде мне думалось гораздо проще. О своей семье, которую я ужасно хотела сохранить.

— Передай мужу, чтобы начинал уже стараться лучше, — ворчливо буркнула Лэрви, тихонько вздыхая. — Иначе я до свадьбы даже года с мамой не проживу.

— Знаешь, Вэлькору наверняка понравится этот совет, — я не удержалась, хихикнула.

Уж что-что, а это ему два раза предлагать не нужно.

— Стой… — Лэрви вдруг сжала мой локоток и вслушалась. — Сюда кто-то идет…

— Удивительно, замок ведь абсолютно пуст, в нем нет дворни… — фыркнула я, лишь удивляясь дерганности сестры. Впрочем, она действительно была права — из-за поворота коридора действительно доносились два негромких мужских голоса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это не слуги, — Лэрви дернула головой влево-вправо, продолжая настороженно слушать. — Это отец. И твой муж. Давай сюда…

Ниши в замковых стенах часто использовались для хранения всяких ненужных вещей. Подарят тебе верные вассалы какую-нибудь ужасно ценную, по их мнению, вазу, а тебя перекосит от ее неказистости — вот и прячешь ты ее чуть выдастся случай в какую-нибудь нишу за каким-нибудь гобеленом. Лет через триста для благодарных потомков это будет старинный артефакт Эпохи Согревания Солнца, и стоить он будет кучу денег, и вот это и будет его звездный час. А до той поры никому и видеть сие безобразие не надо.

Иногда, конечно, подобные ниши в коридорах делают про запас, про запас же завешивают, чтобы потом время не тратят, и часто подобные “секретики” стоят себе пустыми, но вот эта конкретная, к которой меня притащила Лэрви, все-таки была занята какой-то статуэткой. Не очень большой, но все-таки довольно громоздкой.

— Что ты делаешь? — удивленно спросила я, пока Лэрв разглядывала этого укротителя единорога, размышляя, что с ним делать.

— Я погляжу, ты стала ужасной занудой, сестрица, — Лэрв глянула на меня искоса, с лукавым весельем. — Уже забыла, как мы прятались от отца, во время его переговоров? Кажется, даже в этом году это было.

Да… Было. Дурацкое развлечение — спрятаться от серьезных “политических мужей”, подобрать эмоции за эмоциональную границу так плотно, как только можно, дождаться, пока они пройдут мимо, а после вывалиться из места, где пряталась, радостно хихикая от того, что тебя не заметили и не ощутили. Уж отец-то надрал бы уши, если бы замечал.

— Дурацкая затея, — сообщила я, но шагнула к Лэрв. — Вэль нас почует.

— Кхат всемогущий, вот это будет провинность, — усмехнулась Лэрви, отодвигая укротителя единорога в сторону и вскакивая в нишу рядом с ним. — Тебя накажет твой же муж. Страшно представить, как именно он это сделает…

Ну… Не то чтобы страшно… Скорей очень-очень волнующе…

— Эмоции подбери, — прошипела Лэрви, когда мы обе скукожились в этой нише, пытаясь не напороться на рог стоящего между нами единорога.

— Свои подбери, — телепатически отрезала я, но тем не менее границу провела. Нет, безумие предполагать, что это все удастся провернуть. У Вэля же очень высокая чувствительность, он ощущает меня даже с границей. Ну… Ну и ладно. Ну отец поворчит, но я-то буду рада дать Вэлю лишний повод улыбнуться. Картинка перед глазами нарисовалась довольно яркая: вот Вэль в той же неспешной манере прогуливается, о чем-то разговаривая с отцом, вот напрягается, шагает к нише, отдергивает в сторону гобелен, а тут я — с дурацкой смущенной улыбкой. Пойманная…

Ребячество? Ну да. Ой, не надо только ворчать, дайте пострадать ерундой, я и так слишком часто леди, особенно по утрам, когда наблюдаю, как именно Мелира перераспределяет замковую прислугу на работы. Вот там даже не улыбнешься лишний раз, слуги не должны видеть тебя этакой смешливой глупышкой. И вообще…

Отец и Вэль шли просто с императорской неторопливостью. Ну или у Лэрви был слух как у зайца, и она услышала их очень издалека. А может быть, эхо сыграло с нами злую шутку.

В общем, неважно почему, но пока мы дождались, когда мужчины окажутся рядом, я успела трижды прочертить границу и четыре раза устать задерживать дыхание. И спина уже начала затекать из-за того, что приходилось держаться в полусогнутом состоянии. Но терпи, Фэй, терпи. Терпи сильнее. Вот он — самый критический миг вашей с Лэрв дурацкой выходки года, голоса мужчин становятся настолько близкими, что ты слышишь каждое их слово, своим напряженным, обратившимся в чистый слух существом.

— При всем моем уважении к вам, Джалкин, вы же понимаете, что этот вариант исключен сразу, — твердо произносит Вэль, и я даже представляю, как он хмурит брови, говоря эту фразу. И губы поджимает — сурово так, в плотную линию, так, что мне вечно хочется целовать его, именно в губы, лишь бы он смягчился. И… Кхат, вот ты представляешь насколько сложно держать вот этот весь ворох эмоций за границей — все равно что фейерверк в банке удерживать.

— Я все еще не понимаю, почему, — настойчиво возражает мой отец. — Разве вы предпочтете, чтобы срок вашего обета истек, уважаемый зять? Предпочтете оставить мою дочь вдовой?

Что там я говорила про фейерверк в банке? Помните? Забудьте. Легче легкого все это свернуть в рулетик и отодвинуть на самый дальний план восприятия. Только бы Лэрв держала свои такие громкие эмоции покрепче, только бы сердце не стучало так громко, только бы услышать еще хоть что-то… Речь ведь про этот проклятый обет с местью, так? Ведь нет иных вариантов, что они обсуждают это.