Евгения Соловьева - Загробная жизнь дона Антонио
Торвальд тоже опознал «Каракатицу», прищурился и буркнул:
– Трус.
Сэр Генри Морган был с ним совершенно согласен. Трус, мерзавец и подлец. К тому же знает о пари и мог слышать сплетни о том, что «Роза Кардиффа» собирается в Малагу. Значит, правильно оставили Неда подальше. И надо будет еще внимательнее глядеть по сторонам – обычаи обычаями, а задержать кого-то до заката можно и не прибегая к насилию и пролитию крови.
– Дурак. Он же и будет первой добычей испанцев. Надо ж им будет хоть кого-то поймать.
Оба капитана и шесть матросов рассмеялись.
Так, смеясь и обмениваясь шуточками, капитаны выбрались из лодки. Матросам пришлось остаться: удирать придется в спешке, и если кто-то отойдет и не успеет запрыгнуть в лодку, болтаться ему на виселице. Так что дальше сэр Морган и капитан Торвальд отправились вдвоем.
Вчера вечером сэр Генри Морган был уверен, что на берег Малаги сойдут не два, а три капитана. Донна Хосефа сполна отработала свой билет до испанского берега, получила от капитана Моргана новенький камзол, свою именную шпагу и даже кошель с десятком золотых… и наотрез отказалась возвращаться.
– Капитана Родригеса никто не ждет ни в Барселоне, ни во всей Кастилии, – задумчиво разглядывая подаренную королевой шпагу, сказал дон Хосе Мария. – Никто и ничто, кроме святой инквизиции и костра за содомию. И, разумеется, позора для всей семьи. Так что очень удачно, что капитан Родригес погиб вместе с «Санта-Маргаритой».
Передернув плечами, донна Хосефа вернула шпагу с чужим именем сэру Генри Моргану и попросила поставить свечку за упокой души капитана Родригеса, если капитану случится зайти в католический храм. И привезти ей настоящие андалузские кастаньеты.
Она игриво подмигнула капитану, пощелкала пальцами в ритме фламенко и вернулась в кубрик, резаться с джентльменами в кости на раздевание.
Пару мгновений сэр Генри Морган недоуменно смотрел ей вслед, пытаясь понять, когда это спесивый испанский индюк успел так перемениться? Поначалу, когда его отдали команде, он пару раз чуть не бросился за борт, даром что обращались с донной Хосефой почти ласково, не били и не унижали попусту. А потом как-то внезапно донне стали дарить цветные шали и мониста, а донна – их надевать… и, помнится, на Барбадосе Смолли зашиб какого-то придурка, вздумавшего ущипнуть донну Хосефу за задницу и пройтись насчет костлявости этой задницы.
Получается, спесивый испанский индюк нашел свою судьбу на пиратском корабле? Дивны дела Твои, Господи!
Кастаньеты сэр Генри Морган купил в ближайшей припортовой лавке: по случаю праздника торговцы пооткрывались с первыми лучами солнца. Впрочем, не зря – улицы уже наполнялись народом.
Около той же лавки шустрый лоточник расхваливал истекающие жиром пузатые пирожки:
– Лучшие каталонские эмпанадас! Спешите, разбирайте, вы никогда не пробовали такой вкуснятины! С бараниной, с чесночком! Всего два мараведи за штуку! Три за пару!
Эмпанадас пахли так вкусно, что у сэра Генри Моргана забурчало в желудке и рот наполнился слюной. Он взял сразу пару, вгрызся в поджаристое тесто, распробовал щедро приправленную чесноком и жгучими травами начинку – и смахнул невольно выступившие слезы. Откашлялся.
Покосившись на развеселившегося капитана Харальдсона, коварно предложил отведать диковинного лакомства и протянул второй эмпанада.
Простодушный северянин охотно взял угощение и откусил сразу чуть не половину.
О, сколько прекрасных, звучных норвежских слов услышал сэр Генри Морган, когда капитан Харальдсон смог, наконец, дышать! А вот лоточник не оценил. Едва увидев брызнувшие из глаз косматого гиганта слезы, подхватился и припустил прочь, даже не насладившись изысканными фиоритурами в свой адрес и в адрес тех чертей, что подсказали ему рецепт.
Правда, запускать вслед торговцу надкушенный эмпанада Торвальд не стал, северная рачительность не позволила. Вместо того он внимательно оглядел свою еду, видимо, на предмет затаившихся в ней чертей, и осторожно откусил еще кусочек. Маленький.
– А не желают ли добрые господа прекрасной сангрии? – осведомился вкрадчивый голос прямо у сэра Моргана над ухом. – Всего-то реал за ку…
Торговец не успел договорить, как норвежская лапища выхватила у него кувшин и опрокинула в норвежскую пасть. Через полдюжины бульков Торвальд крякнул, утер рукавом бороду.
– Неплохая водичка. Что, – обернулся он к торговцу со зверской ухмылкой, – еще есть?
Ему тут же протянули второй кувшинчик, но его перехватил сэр Генри Морган.
– Спасибо, дружище! – Он подмигнул Торвальду и приложился к божественно прохладной сладкой сангрии, наконец-то погасив рожденный эмпанада пожар.
На полный желудок приключение показалось еще веселее.
Сэр Генри завертел головой, выискивая что-нибудь еще, достойное его внимания. Бросил пару реалов торговцу лентами, сгреб сразу ворох – ярких, гладких – и сунул его в руки симпатичной девчушке с лукавыми глазами. Залюбовался на белых, будто тоже принарядившихся к празднику, голубей. Без малейшей злости, просто для порядка, надрал уши малолетнему карманнику, потянувшему чумазые ручонки к кошелю Торвальда. Праздника ради и не желая совсем уж огорчить дитя, сунул ему серебряный реал и цапнутый с лотка апельсин.
Засмотрелся на празднично разодетых юношей, в одинаковой пестро расшитой одежде, несущих какие-то палки, прислушался к ахам толпы, но что такое эти бандерильерос – так и не понял. Какой-то пахнущий свежей сдобой толстяк, явно по случаю праздника сменивший фартук пекаря на широкий алый пояс, по доброте душевной рассказал двум чужестранцам, что, если они хотят увидеть королеву, им надо поторопиться к улице, что ведет от дворца герцога Альба к Однорукой Даме… ну, к кафедральному собору! Быть может, они еще сумеют найти местечко. А еще сегодня будет читать проповедь сам кардинал, святой отец Кристобаль!
Пекарь с таким воодушевлением осенил себя крестным знамением, что сэр Морган немножко позавидовал его гордости за родную Испанию. А уж когда пекарь предложил лично их проводить и показать, где будет проходить состязание кастильеров… «Что, вы не знаете? О! Это живые замки, очень, очень красивый обычай! Представьте, десятки, нет, сотни человек выстраиваются в единую башню, и на самый верх обязательно залезает ребенок, чистый маленький ангел!»
С таким помощником они очень быстро добрались по запруженным народом, запутанным улочкам до собора с одной недостроенной башней.
Пекарь что-то такое рассказывал про эту башню, но сэр Генри Морган – или все же Марина? – смотрела на апельсиновые деревья прямо около собора и ведущую ко дворцу широкую улицу – те самые апельсины, что срывал для нее Тоньо, та самая улица, по которой они шли рука об руку…
