Лэйни Тейлор - Дни Крови и Звездного Света
Он принялся покусывать ее шею, а она, пискнув, оттолкнула его.
— Ну, тогда, мой смелый монстрик-зануда, любитель чужих шей, пойдем чего-нибудь перекусим на ужин. Я почти уверена, что нас не будет у них в меню. — Она принюхалась. — Иначе, они бы давно уже нас зажарили.
Когда он захотел было продолжить возражать, Сусанна подняла руку.
— Сознавайся, кого ты боишься больше: их или меня с низким уровнем сахара в крови?
Его рот, искривленный в пылу протеста, растянулся в улыбке.
— Даже не знаю.
— Бери свою скрипку, — велела она, а он, лишь пожав плечами, сделал, как она просила.
Сусанна, прежде чем уйти, положила свою руку Кару на лоб, а потом они вышли за дверь, спустились вниз по лестнице, влекомые запахом еды.
Сон Кару был глубоким, беспокойным и полным опасностей. Она потерялась в череде дней и ночей, уже толком не понимая, которую жизнь проживает (человеческую или химерову), и бродила меж картинами-отрывками своей памяти, словно по галерее в музее. Ей снилась лавка Бримстоуна и детство, прошедшее в ней, Исса, Язри и Твига, скорпионова мышь и крылатая жаба и... Бримстоун. И даже в своем сне она чувствовала, будто ее сердце сжимают тиски.
Ей снилось поле битвы Баллфинча, туман, и как она первый раз увидела Акиву, когда он лежал и умирал.
Храм Эллай. Любовь и радость, и надежда, грандиозная мечта, которая заполнила все ее помыслы в те недели (никогда в своей жизни она не была такой счастливой, как тогда), и хрупкая косточка, которую они с Акивой зажали в пальцах между собой, и как дрогнули их руки за мгновение до того, как она сломалась.
И вот, Кару приснилась она сама, лежащая в склепе. Когда она очнулась уже как ревенент — перерожденная (или как Джульетта) на каменной плите. Вокруг нее были тела, обгоревшие до неузнаваемости, и среди них стоял Акива. Его руки были в огне, а вместо глаз зияли пустые глазницы. Их разделяла груда мертвых тел. Он смотрел на нее.
— Помоги мне, — произнес он.
Она окончательно проснулась и тут же села, а день вновь уступил свое место ночи, и рядом с ней ощущалось чье-то теплое присутствие.
— Акива, — выдохнула она.
Это имя просочилось в реальность из ее сна, оно разрывало ее на части даже тогда, когда она не думала о нем. Произнести его вслух было зло и жестоко, словно удар пощечины, — и не только по отношению к себе, но и к Зири, если бы он услышал. Потому что рядом с ней был не Акива. Конечно не он, и в то же мгновение Кару охватила горечь. Внезапная острая боль с одной стороны от того, что она подумала, будто это был он.
А с другой: когда она осознала, что это не он.
Акива полетел на звук своего имени, на голос Кару. Он увидел, как она проснулась и села, и она была так близко. Акива не мог остановить прилив тепла, который накатил на него, когда он услышал, как она звала его, вспышку жара, которая должно быть исходила от его крыльев и коснулась всей комнаты. Коснулась ее и... того, кто был рядом с ней, кто даже не шелохнулся и не открыл глаза, когда она вскрикнула.
Акива заставил себя стоять смирно, укрытый гламуром, да и Кару особенно не смотрела по сторонам, она глядела на Кирина, и Акива никак не мог понять, что заставило ее произнести его имя, но чем бы это ни было, похоже, это уже было забыто. Она смотрела только на Кирина, и Акива закрыл глаза. Он успокоил свое дыхание и убедил себя, что она не может слышать стук его сердца, когда направился в сторону окна.
Ему хотелось остаться. Он не хотел отрывать от Кару глаз, больше никогда, но теперь, когда она проснулась (он просто должен был убедиться, что это она), он просто больше не мог вот так шпионить за ней. И он не был уверен, что сумеет справиться с тем, что может произойти дальше, когда Кирин проснется.
Он не задавался вопросом, что было между ними. У него не было на это никакого права.
Она была жива, и только это имело значение.
Это, и то... что она была воскресителем. Только от одной этой мысли становилось не по себе, и все остальное просто меркло, по сравнению с этим.
Почти.
Увидеть ее спящей рядом с кем-то, было слишком тяжело, чтобы просто отмахнуться. Это было слишком еще тогда, когда он в Праге увидел через окно ее друзей. И Акиву еще тогда потрясло то чувство нелепой ревности, которое он испытал в тот момент, когда подумал, что там была она. Если в нем была бы хоть капля порядочности, то он бы пожелал ей счастья с одним из ее племени, потому что, чтобы не происходило в эти страшные дни, в одном можно было не сомневаться: не было никакой надежды, что она все еще любила его.
Кару потянулась к киринийцу, и для Акивы это было уже чересчур. Он просто не мог этого вынести и, бросившись в раскрытое окно, исчез.
51
ЧТОБЫ УБИВАТЬ НАВЕРНЯКА
Кару наклонилась, чтобы осмотреть руки Зири, осмотреть более детально то, над чем она работала. Она почувствовала волнение воздуха за своей спиной, но пальцы Зири сомкнулись на ее пальцах в тот момент, когда она повернулась. Сноп искр, ворвавшийся в окно, рассыпался по грязному полу и потух.
— Ты проснулся, — сказала Кару. Слышал ли он, чье имя она выкрикнула?
— Рад, что мы одни, — сказал Зири. Первое, что она сделала, выдернула пальцы и отстранилась. Что он имел в виду? Но он выглядел пораженным ее реакцией и, казалось, понял, насколько неожиданно близко они оказались.
— Нет, я не... — он запнулся, покраснел, сел обратно, но уже оставив на кровати между ними чуть больше пространства. Он выглядел очень молодым, когда заливался краской стыда. Он с поспешностью добавил:
— Я хотел сказать, что мне нужно просто рассказать тебе, что произошло. До того, как он вернется.
«Он? Кто?» На краткий миг Кару на память пришло имя Акивы, но она отбросила эту мысль.
— Тьяго?
Зири кивнул.
— Я не могу рассказать ему о том, что произошло, Кару. Но я должен рассказать тебе. И мне... мне нужна твоя помощь.
Кару просто смотрела на него. Что это значит? О какой помощи он говорит? Она почувствовала, как что тягучее бродит в заклинании ее снов, и было что-то, что не давало покоя, что мешало сосредоточиться.
Зири поспешил заполнить молчание.
— Я знаю, после того как я относился к тебе, я не заслуживаю твоей помощи, — он сглотнул, посмотрел вниз на свои руки и пошевелил пальцами. — Я не заслужил ее. Я не должен был слушать его.
На его лице был стыд. Он сказал:
— Я хотел поговорить с тобой, мне нужно было поговорить. Он приказал нам этого не делать, но я всегда чувствовал, что это неправильно.
Кару обдумала это.
— Ты хочешь сказать... Тьяго приказал тебе не разговаривать со мной? Всем вам?
