Жена неверного ректора Полицейской академии - Юлия Удалова
Черт побери, мне даже не потребовалось стоять в очереди за своей порцией.
Меня уже заботливо усадили на лучшие места и принесли поднос на котором были чай-кофе на выбор, вареное яйцо, свежая булочка, сыр и кусочек масла.
Теперь понятно, почему Вирела и Шейл так хотели меня сопровождать — малая часть мужского внимания досталась и им.
Правда, нормально поесть не дали, потому что я оказалась с двух сторон зажата крепкими парнями в курсантской форме, которые были курсом старше и заигрывали со мной, надеясь затащить на свидание.
Особенно усердствовал Вин — качок размером со шкаф, тело которого было буквально забито татуировками. Он уверял, что поднимет меня на одной вытянутой руке.
Есть при таком пристальном внимании — та еще задачка. Но выбора все равно не было.
К тому же мне доставлял необыкновенное удовольствие пристальный ревнивый взгляд Лианса, который даже про кофеёк свой забыл.
Я даже ни разу не встретилась с ним глазами, делая вид, что напрочь забыла о его существовании и с удовольствием флиртовала со старшекурсниками и осуждала свою предстоящую вечеринку, на которую пригласила и их.
Чем, разумеется, бесила бравого ректора еще сильнее.
Лианс оторвался от меня только, чтобы взглянуть на Табель.
А там, на этой доске почета, я уже благополучно перекочевала из второго столбца в первый. Конечно, до двадцати пяти тысяч Розамунды мне еще было далеко, и все-таки теперь я была значительно ближе к ней, нежели в облике Бьянки Рэтборн.
Дарина Лефевр 15.579
Заметив это, Лианс поднялся и направился ко мне, явно намереваясь что-то сказать.
Он шел, даже не замечая курсантов на своем пути, и глядел прямо мне в глаза. Кого-то задел плечом, но даже не извинился.
Просто не заметил.
В этот момент Вин привел свою угрозу в действие.
Посадил меня на свою широкую ладонь и действительно понес осторожно, как статуэтку, под одобрительные возгласы и аплодисменты присутствующих в столовке.
— Поставь курсантку на место, Маркес! — громовым голосом скомандовал Лианс, видя, что добычу увели прямо у него из-под носа.
— Не переживайте, офицер, мне вовсе не доставляет это никаких неудобств, — поудобнее устраиваясь на руках силача, сообщила я.
Не успел Лианс, который уже буквально пылал от ярости, что-либо ответить, как Вин уже вынес меня из столовки.
Правда, отпускать не хотел, поэтому мне пришлось приложить некоторые усилия по убеждению, чтоб снова оказаться на земле.
После чего мы с необыкновенно довольными Вирелой и Шейл отправились на даркологию. Девчонки прямо сияли — им вроде как удалось кого-то закадрить для предстоящей вечеринки, что очень всех порадовало.
В начале занятия Галахер проверил у нас домашнее задание.
Нужно было выбрать какое-то исправительное учреждение королевства и подготовить о нем доклад.
Я сделала сообщение о Черной Дюне — это была тюрьма на востоке Фиоленты, которая была расположена посреди бескрайней пустыни, что исключало любую попытку побега. Про Черную Дюну в открытых источниках было очень мало информации, а тем более изображений. Но я допоздна посидела в библиотеке, покопалась в древних фолиантах, сделала очень хороший доклад и теперь рассчитывала на значительное прибавление баллов.
Нужно обойти в табеле Розамунду и тем самым подогреть ее ненависть.
Однако, как я ни тянула руку, Галахер вызвал Вина.
Его доклад был о Твердыне Забвения — тюрьме-крепости, расположенной на отдаленном острове, посреди холодного бушующего северного океана. Пожалуй, бежать оттуда было еще сложнее, чем из Дюны.
Вин тоже хорошо подготовился — оказывается, после выпуска он хотел попасть туда охранником. Вот охота же человеку — я б на такое в жизни не согласилась!
Уже даже сам Галахер не знал, как остановить поток его красноречия.
— Так же Твердыня забвения известна тем, что это единственная тюрьма, из которой можно выйти раньше срока, — с энтузиазмом продолжал Вин. — Раз в три года между заключенными проводится боевой турнир. Победивший в этом турнире получает денежное вознаграждение и личное помилование от короля! Правда, победить там практически невозможно — как правило, руководство твердыни использует этот турнир, чтобы сократить число самых опасных, зверских и бешеных преступников. Как правило, живых на турнире не остается. Последний победитель, который выиграл и получил личное помилование от короля, вышел из твердыни на свободу пятьдесят лет назад…
Он вещал бы еще и еще, но Галахер, наконец, исхитрился и вставил слово:
— Тысячу баллов за прекрасный доклад, Маркес! Остальные — сдайте после занятия, я проверю. Времени осталось мало, поэтому предлагаю перейти практикуму по знаменитым преступникам прошлого. Кто первым догадается, о ком речь, получит тысячу баллов в табеле. Итак…
Он погрузил аудиторию во тьму и включил старый проектор, представляющий собой агрегат в ретро-стиле, прямо как из фильма стимпанк.
На противоположной стороне появился черно-белый слайд.
На нем была изображена беззаботная юная девушка в милой шляпке. Она улыбалась так наивно и простодушно, что поневоле тоже хотелось улыбнуться.
— Ровно двадцать лет назад в Полицейский ковен обратился испуганный барон Таусенд. Пропала его любимая дочь — Летиция. Пошла с подругами на ярмарку, в какой-то момент девушки потеряли друг друга… После этого никто никогда ее не видел. Долгие поиски и тщательный опрос свидетелей результатов не дали. Ситуация осложнилась еще и тем, что ярмарка была приезжей, из дальней провинции. Ярмарочников нагнали и опросили, но бесполезно. Очень сильный оракул, которая на тот момент были в штате ковена, не смогла ничего увидеть ни относительно местоположения девушки, ни касательно ее судьбы. Полный ноль. Не помогли ни оперативные действия, ни ритуалы, ни заклятье карты. Барон Таусенд был безутешен. По его настоянию полиционеры привлекли к расследованию независимого специалиста — кофейника. По правде сказать, доверия к кофейнику было мало, но отчаявшийся Таусенд готов был пойти на все, чтобы вернуть свою дочь.
По мере своего рассказа преподаватель щелкал колесом проектора, и слайды сменяли друг друга.
На последнем был изображен весьма странный молодой человек в огромной шляпе с чашкой кофе в руках. Но главная его странность была не в шляпе, а в глазах. Совершенно расфокусированных глазах, которые смотрели в разные стороны.
Рядом была изображена та же чашка крупным планом. Гуща сложилась в причудливый узор, в котором я бы в жизни ничего не смогла увидеть.
— И что же сказал кофейник? — в полной тишине спросил кто-то.
— Кофейник сказал только одно слово: ночлежка, — ответил Галахер, крутя свое колесо. — Надо сказать, полиционеры, расследовавшие дело, отнеслись к его словам весьма пренебрежительно. Но все-таки проверили все приюты для бедных в городе. Как и
