Экземпляр номер тринадцать - Мира-Мария Куприянова
Каша прибавила ходу, скользя по полу и оставляя за собой жирные следы, словно слизь за улиткой.
Не учла резвая субстанция лишь одного — а именно, показательно задремавшую на открытой двери кабинета нежити. Бывшая полярная сова как раз делала вид, что совершенно не следит краем прищуренного глаза за плинтусами, под которыми тихо прятался кто-то из недавно обращенных слуг.
Бывшее чучело с интересом глянуло на текающую с кухни кашу, а затем решило, что крупа тоже как бы пища. И тихой смертью спланировала вниз.
Миг спустя в кусок ожившей жижи погрузились стальные когти и пернатая тварь попыталась поднять кашу с пола, чтобы потом, в спокойной домашней обстановке, сожрать ее на облюбованной дверном косяке. Но не тут-то было.
Субстанция расслабилась, перестав удерживать собственную форму и, как итог, обиженная нежить просто получила грязные когти, сквозь которые легко и непринужденно стекла обратно на пол недоваренная крупа. Следом из каши резко выдвинулся отросток с зажатой в ней ложкой и обиженная птица получило по лбу оружием праведного гнева. Сова возмущенно крякнула. Потом злобно гавкнула и атаковала комок жидкой грязи со всей яростью обиженного нетопыря. Жижа геройски отмахивалась ложкой, посылая во все стороны куски крупы, слизи и жира.
— Вот! Про сову тоже скажите, что она живой не была? — не к месту спросил вир.
— Умертвие — это заслуга Вашей супруги! — возмутилась Гретта — Я-то при чем?
Бой становился все кровавее. Сова схватила когтями ложку. Жижа старалась не отдать оружие и, одновременно, заглотить провалом рта мертвую птицу.
— Да сделайте же что-нибудь уже! — с яростью взвыл тем временем инквизитор, выдирая из раненной руки вилку и горя праведным гневом взора, который как раз заляпали очередным куском каши.
— Я?! — сдавленно пискнула ведьма и, пожав острым плечиком кинула в никуда заклинание — Ментум море аррада!
— Ну… Грравви альтиморра! — зачем-то решила блеснуть и своими знаниями и я, не понятно почему решив, что вопль отчаяния издавался в попытках докричаться именно до моей совести.
Два, мало подходящих друг другу заклятия взвились ввысь почти одновременно. И столкнулись в воздухе, не меньше нас, надо полагать, офигивая от такой встречи.
Мертвенный стазис и антигравитация как-то не особо сочетались. Все-таки первое требовало полной неподвижности материи. А второе, как раз, принудительного движения материи, вне зависимости от ее сопротивления. Тонкая грань мира, с порванной в клочья системой ценностей, на миг зависла, переваривая полученное задание, а потом рванула во все стороны разом.
В воздух тут же поднялась вся не приколоченная утварь. И, как ни странно,и несчастная жижа с ложкой в лапке, и опешившая пернатая нежить, жалко перебирающая в воздухе чрезмерно длинными, как оказалось, лапками.
Все это многообразие на минуту зависло в воздухе, отрабатывая призыв на обездвиживание. А потом магия малость сошла с ума.
Острые предметы закрутились вокруг своей оси, пытаясь определить видимых противников. К сожалению, ни чучело совы, ни кусок активной каши таковыми они не посчитали. Может быть потому, что те висели в невесомости не хуже сковородок. Но призыв все равно требовал действий. А, посему, магия решила атаковать. Причем, на всякий случай, во всех направлениях сразу.
— Вы что творите? — откровенно рявкнул мужчина — Зачем?!
Первыми в дальний угор оказались брошены все та же многострадальная сова и кусок наглой жижи. Благо, что нежить на то и нежить, чтобы живой не быть. В противном случае, судя со силе удара, мы бы теперь узрели только труп птицы. А так, полярная хищница просто неожиданно для самой себя вполне правильно, по-совиному, ухнула и, скользнув по стене спиной с широко раскинутыми крыльями, осела на пол. Сверху, прямо на взлохмоченные перья, звонко шлепнулся комок полуразумной каши.
А потом началось. Кастрюли и сковородки. Скалки, подносы и противни. Тарелки и плошки. Чашки и салатницы. Вилки ножи, ложки… Все полетело одновременно в разные стороны, осыпая нас дождем из посуды и лишь чудом не причиняя ощутимого вреда.
Мы с Верховной, слаженно взвизгнув, бросились под стол.
Мужчина, было, попытался найти укрытие там же, но места его массивной фигуре у нас откровенно не оказалось. На всякий случай, чтобы продемонстрировать очевидное, я даже схватила огромную поварскую вилку, упавшую рядом и погрозила ей виру. А Гретта, для усиления эффекта, пнула его острым носком туфельки и плюнула.
— Вы мне за это ответите! — шипел мужчина, хватая стул и накрывая им голову.
— Это не я! Не докажите! — храбро вякнула из-под стола Верховная и, на всякий случай, снова пнула мужчину.
— Тут каждый сам за себя! — согласно поддакнула я и, зачем-то, кинула боевую вилку в инквизитора.
От вилки вир изящно увернулся. И она, пролетев через всю кухню, уверенно воткнулась в едва пришедшую в себя жижу, которая слегка покачивающимся холмиком как раз стягивала себя вверх с ошарашенной совиной головы. Острые зубцы, мелодично звякнув, пронзили субстанцию насквозь, намертво застревая в стене.
Каша напряженно замерла. Пернатая нежить медленно подняла глаза на качающуюся над ее мокрой, жирной от масла макушкой вилку и, протяжно мяукнув мартовским котом, опала в обморок.
Рот жижи растянулся плотоядной улыбкой и гибкий хлыстик отростка уверенно рванул из стены столовый прибор прямо сквозь пестрящую
