Наталья Соколина - Долгая дорога к счастью 3

  И Энна смирилась. Она знала, что если он что-то решил, то свернуть его с намеченного пути не сможет никто.

  А теперь муж сидел в изголовье постели на низеньком пуфике, держал её за руку, кусал губы и просил не сдерживаться и кричать.

  Жалена, Нора и рьенна Ремилла суетились около неё, иногда неодобрительно поглядывая на Дэниара. Поскольку была глубокая ночь, рьенна Ремилла попробовала отправить милорда спать, но он так глянул на неё, сурово нахмурив брови, что домоправительница отвела глаза и больше не стала ничего говорить.

  На самом деле, боль не была такой уж ужасной. Энна помнила, как она вопила, когда рожала Церена, но в этот раз было значительно легче. Наверно, помогло снадобье, полученное от Верховной Жрицы, да и роды были вторые.

  Дэниар побелел, как полотно, и она, перехватив его взгляд, увидела, что он с ужасом смотрит на окровавленную простыню, скомканную и брошенную на пол Жаленой. Энна дёрнула его за руку:

  - ты обещал, что будешь смотреть только мне в глаза и всё время говорить о своей любви.

  - Да, счастье моё, - он осторожно промокнул сафеткой выступивший у неё на лбу пот, через силу улыбнулся, - ты моя ледзини, моё солнышко и жизнь...

  Но тут начались потуги...

  Всё же дочка родилась быстро. Дэниар, с которого градом катился пот, бледный, с прилипшей к телу, мокрой насквозь рубашкой, с ужасом смотрел на красный пищащий комочек, который барахтался на руках у улыбающейся Норы.

  - О, боги! Какая же она маленькая! С ней всё нормально?

  Энна фыркнула. Нора засмеялась:

  - милорд, ваша дочь очень крупная. И да, она совершенно здорова и с ней всё хорошо.

  Он сидел около Энны, положив голову к ней на подушку и совершенно обессилев. Она тихонько гладила его по плечам и по волосам, целовала в лоб. Муж всё же пригодился. Он помог женщинам переодеть её в свежую ночную рубашку и поменять простыни.

  Рьенна Ремилла вымыла, запеленала девочку и положила её рядом с Энной. Малышка уже не казалась Дэниару красным бесформенным комочком. У неё было крохотное личико, припухшие мутноватые глазки и приоткрытый ротик. Энна повернулась на бок и, высвободив грудь, дала её дочери. Та принялась сосать. Энна глянула на мужа. Тот смотрел на ребёнка с совершенно глупой улыбкой.

  - Дэниа-а-ар, ты придумал дочери имя?

  Он кивнул головой, не отводя от малышки глаз:

  - Санья. Мне нравится имя Санья, так звали мою красавицу - бабушку. Если ты не возражаешь, конечно.

  Она счастливо улыбнулась:

  - пусть будет Санья.

  Энна сидела на полу детской, наблюдая за детьми. Прошло полгода, и Санья вовсю ползала по ковру, мешая брату заниматься важными мужскими делами, как-то: попытаться разобрать игрушечную карету с целью определить, почему же у неё крутятся маленькие колёса, как у настоящей. Также было необходимо расширить вход в маленькую конюшню, которую они с дядей Дэном и дядей Браном построили прямо посередине детской из подручных материалов вроде стульев, маминого любимого столика, а также старого погнутого щита дяди Брана, который ему всё равно не нужен. Мама пыталась протестовать против такого расположения конюшни и предлагала передвинуть её к стене, чтобы няня Урана и няня Самира не запинались об неё, но Церен, как главный, при поддержке остальных строителей, заявил маме, что кто же передвигает готовые построенные конюшни. Один из строителей, дядя Дэн, пообещал, что они построят ещё одну, у стены, а эту, так уж и быть, со временем разберут.

  Вот в эту-то конюшню и пытался расширить вход Церен, потому что "маленькая сладенькая шалунья ", как звал дядя Дэн сестру, постоянно пряталась там от нянь. Достать её было невозможно. При этом няни хлопали себя руками по бокам и жалобно звали непослушную девчонку. Они боялись, что её там завалит, если ненадёжное сооружение рухнет, но пожаловаться маме тоже боялись. В результате Церен, как настоящий мужчина, пообещал, что поможет им и расширит вход, чтобы Санью можно было безбоязненно извлечь.

  Дочь резво подползла к матери и вскарабкалась на колени. Энна с удовольствием поцеловала розовую щёчку, подула на шейку, вызвав смех и повизгивание: малышке было щекотно. Санья унаследовала отцовские тёмные волосы и тёмно-синие глаза, но мягкие черты лица, круглые бровки и чуть великоватый рот она взяла от мамы.

  В детскую быстро вошёл Дэниар, бросил Энне на колени несколько листов бумаги, наклонился и, подхватив дочку, подбросил её над головой. Та заливисто завизжала, засмеялась. Вернувшись к отцу на руки, стала подпрыгивать и вертеться. Дэниар усадил её себе на плечо, наклонившись, подхватил Церена и подсадил его на другое. Придерживая их руками, бодро зарысил по комнате. Теперь уже двое детей визжали, кричали, смеялись и колотили пятками по его груди.

  Энна отодвинулась в сторонку, боясь, что муж запнётся и рухнет на пол. С улыбкой покачала головой и взяла с колен бумаги. Это оказалось письмо из Теремиса. Лорд Сориман, Управляющий, докладывал лорду и леди аль Беррон о поступлении налогов и иных доходов во Владетельстве. На следующих двух листах он подробно расписал понесённые казной расходы. Под письмом, кроме лорда Соримана, расписался и глубоко симпатичный Энне её бывший помощник, а ныне Главный Счетовод Владетельства рьенн Зиомен.

  Следующим оказался запечатанный личной печатью леди Зелинны небольшой свёрток, адресованный леди аль Беррон.

  Смех, крики детей, звуки, которые издавал муж, изображающий боевого скакуна, мешали Энне сосредоточиться, поэтому она скоренько отправилась в свою спальню.

  Усевшись на кровать, Энна распечатала свёрток. Это было письмо. Леди Зелинна поздравляла её и лорда Дэниара с рождением дочери, высылала в подарок большую полированную шкатулку из розового дерева, наполненную красивыми флаконами с маслами, бальзамами и сухими травами, полезными для младенческой кожи и волосиков, а также смазывания складочек и потёртостей.

  Миледи уехала домой сразу же после возвращения супругов из Келаврии. Энна не стала удерживать, вполне понимая её.

  Леди Зелинна передавала приветы и поздравления от Врегора и Коринора, а также Верейды. Зная, как волнует Энну любая мелочь, касающаяся её друзей, миледи подробно рассказывала об их жизни. Лекарь Врегор по-прежнему бодр и подвижен, его искусство спасло немало жизней, и поток пациентов не иссякает. Травник Коринор ещё больше похудел и высох. Получив привезённые миледи письма от Жалены и Норы, он ушёл к себе в спальню и не выходил до вечера. Врегор, обеспокоенный его затворничеством, поднялся к нему в комнату, но тут же на цыпочках вышел, объяснив леди Зелинне, что друг плачет и целует письма дочери и её матери.