Вы всё жжёте! Том 3 - Бронислава Антоновна Вонсович

Что касается Пьера-Луи, то после того злополучного случая мы не рисковали с ним связываться, а сам он не появлялся. Чувствовала я себя перед ним ужасно виноватой, но о том, что ему отказала, не пожалела ни разу. Я не могла бы его представить на месте Шарля, а вот Шарля на месте короля Шамбора — запросто. Ради него и только ради него я согласилась бы стать королевой, чего в этой жизни точно не будет: даже если бы мне взбрело в голову потребовать трон по праву крови, то Шарль непременно встал бы на сторону друга. Но не будет и потому, что я отказалась от прав перед лицом Богини, она мой отказ приняла, а значит, обратного хода нет.

Дел нам хватало и без шамборских государственных. Часть артефактов в доме разрядилась, а часть вообще вышла из строя. Разделили обязанности мы просто: Шарль чинил, я заряжала. Зато в библиотеке сидели вместе, хотя и читали разное. Даже как-то спустились в вычищенную лабораторию, где подняли все щиты и провели пару экспериментов, вычитанных Шарлем в библиотечных книгах. На удивление, ничего не взорвалось и не разбилось. Получившийся в результате одного опыта мелкий пушистый голем, больше всего похожий на помесь кошки с собакой, казался вполне жизнерадостным и таскался теперь за Шарлем по дому, как привязанный, оставаясь только за порогом нашей спальни. Уж там точно посторонние были лишними, даже если они ничего не понимающие големы.

Вынужденная изолированность сильно беспокоила. Временами даже начинало казаться, что я в заключении: никуда не выйти и никак не исследовать саламандру, которая внутри меня постоянно подначивала зажечь хотя бы камин и посидеть в огне. Но Шарль на мои просьбы всегда отвечал резким отказом, напоминая, что мы обещали жить без опасных опытов, а он не уверен, что в случае чего сможет помочь мне вернуться в человека. «Ты нас тогда ужасно напугала», — признался он, намекая тем самым, что пугаться больше не хочет.

Сейчас мы сидели на кухне, мирно ужинали и посматривали в окно. Обзор из окна первого этажа был похуже, чем со второго, но на улице всё равно было малолюдно и ничего не происходило.

— Мне кажется, за домом никто не наблюдает, — неожиданно сказал Шарль.

— Ты уверен? — удивилась я. — Может, они стали лучше прятаться?

— Да здесь прятаться негде, — отмахнулся он. — В тех квартирах, где сидели наблюдатели, пусто.

— Так это же замечательно — воодушевилась я. — Значит, нас оставили в покое.

— Хотелось бы в это верить, — вздохнул он. — И выйти наконец наружу.

— Тебе тоже кажется, что мы в тюрьме? — спросила я.

— Не то чтобы в тюрьме, но такое ограничение свободы слишком давит, — согласился он. — Одно дело, когда ты знаешь, что в любой момент можешь выйти за газетой, в лавку, в театр, да и просто прогуляться, и совсем другое — когда ты вынужденно сидишь на месте, даже в такой замечательной компании.

Он взял мою руку и поцеловал ладонь, явно чтобы смягчить впечатление от слов, но на меня саму ограничения давили слишком сильно, чтобы я его не понимала.

— Скоро это должно закончиться, — убеждённо сказала я.

— Думаешь?

— У нас еды не останется, — я нервно хихикнула. — Поэтому, если мы не собираемся голодать, нам придётся покинуть этот дом тем или иным выходом.

Я открыла пространственный карман и предоставила Шарлю возможность изучить его содержимое. Большую часть-то я давно извлекла, когда стазисный артефакт починили, но оставались ещё запасы того, что хорошо хранится, но не очень-то и вкусно. Но Шарль смог меня удивить, когда вытащил не замеченную мной ранее бутылку вина.

— Зато у нас есть выпивка, — усмехнулся он. — И не только эта бутылка, но и в подвале несколько стоек. Будем пьяные и счастливые.

— Нам для счастья вино не обязательно.

— Это так, — согласился он, но всё-таки вскрыл бутылку и разлил вино по бокалам.

Оно отлично скрасило немного поднадоевший пирог.

— Хуже всего, что мы не знаем, что происходит снаружи, — продолжила я. — Вот если бы…

— Нет, Николь даже не начинай, — сурово ответил он.

— Но я могла бы быстренько пробежаться, одним глазком глянуть, а? — умоляюще сказала я. — У тех же Альвендуа наверняка в гостиной камин растоплен. Я туда раз — и попаду. И услышу, что они говорят.

— Да что они могут интересного говорить? — запротестовал Шарль, но как-то неуверенно. — Это же Альвендуа.

— Вот именно, что это Альвендуа и у них какие-то дела с Советом. А Совет почему-то снял наблюдение с нашего дома. Подозрительно это всё. А так хоть что-то узнаем.

Я пыталась передать Шарлю силу своего желания превратиться в саламандру. Даже если никуда не перейду, то хоть побуду опять ею, освоюсь.

— Николь, вот ты хитрюга, — покрутил он головой. — Твой дедушка считает, что это опасно. Тебе так плохо было прошлый раз, что меня удивляет, что ты вообще настаиваешь на новом обороте.

— Я уже полностью восстановилась после прошлого, — запротестовала я. — И то уверена, что мне было так плохо, потому что он был принудительным, а вот если я превращусь сама…

— Как только лорд де Кибо даст добро, сразу превратишься, — согласился Шарль.

Но это было не то согласие, которое мне требовалось.

— Шарль, дорогой, ну давай растопим камин, — заворковала я. — Ты же меня любишь?

— Люблю, поэтому камин растапливать не будем.

— Если бы ты меня любил, ты бы согласился.

— Это не тот риск, на который я готов пойти, — серьёзно ответил он. — Так что, Николь, придётся тебе подождать разрешения дедушки. Без него — никаких источников открытого огня в доме. Тем более что ты не знаешь, как переходить из огня в огонь. А если ты застрянешь в доме Альвендуа, как мы тебя будем вытаскивать, ты подумала? Нет уж, сначала нужно проконсультироваться у кого-то знающего, того же Франциска, например, а уже потом лезть экспериментировать.

— Нет, так-то ты прав, мажонок, — раздался ворчливый голос