Мечты о морозе - Келли Сент-Клэр

— Тебе нужно платье, — говорит мне Фиона.

Она начинает говорить о том, чтобы одолжить мне одно из своих. Я описываю платья Тога, которые мы носим дома, и Жаклин смеётся над моим описанием, уходя из комнаты за своим собственным платьем. Пока её нет, женщины сплетничают о бале.

Разговор переходит к первому танцу, открывающему бал.

— Бал должен открываться танцем Короля и Королевы, но, поскольку Джован пока не женат, он должен танцевать с женщиной, обладающей наивысшим титулом, а это Арла, монстр-потаскушка, — говорит Грета, одна из молоденьких незамужних Брум.

Унылые комментарии наполняют комнату.

— Нет, — вздыхает Фиона. — Больше нет, — она указывает прямо на меня. — Олина — принцесса. Её титул выше.

Женщины в комнате визжат и кричат. Две из них хватаются за руки и кружатся по кругу. Всё, что я чувствую, это ужас от понимания, что мне придётся танцевать с Королем после сегодняшнего утра.

Возвращается Жаклин и, подпрыгнув от радости по поводу предполагаемого падения Арлы, протягивает мне несколько полосок материала.

— Ты уже частично закончила шить платье? — спрашиваю я Джеки.

Фиона разражается смехом.

— Это её платье. Все наши платья похожи на это.

Мой рот открывается, я выхватываю платье из рук Джеки и поднимаю его вверх. Клочки ткани покроют основные части, но мало что ещё. Я задыхаюсь и пихаю его обратно Джеки, которая смеётся так сильно, что слёзы текут по ее лицу.

Фиона начинает говорить о том, чтобы снова надеть на меня платье. Я жду удобного случая.

— Пожалуйста, не утруждай себя этим. Я сомневаюсь, что пойду на бал. Это не для меня. Но, надеюсь, вы все хорошо проведете время.

Это заявление встречает категорическое возражение. Джеки и слышать об этом не хочет, но я непреклонна в своём отказе.

— У меня были более закрытые платья, когда я была моложе. Мой отец не выпускал меня из дома в таких платьях до двадцати лет, — Грета указывает на платье Джеки.

Хотя моя истинная причина не идти — избежать танца с Джованом, но ношение откровенного платья меня тоже слегка беспокоит. Я цепляюсь за это оправдания.

— Спасибо, но я буду чувствовать себя уязвимо.

— У тебя отличная грудь и прекрасная фигура. Тебе не о чем беспокоится, — вспыхивает Джеки.

Могу сказать, что она начинает немного злиться, но я не собираюсь поддаваться давлению или колебаниям. Я заставляю себя не прикрывать грудь, пока все смотрят на неё. Я бормочу оправдание, что хочу пойти в туалет, чтобы сбежать от давления.

Слуга проводит меня в ванную, и я не тороплюсь покинуть её, не испытывая никакой потребности в удобствах, кроме как использовать их в качестве предлога. Я сажусь на край ванны, под ней в каменном круге лежат бусины Пиопа для подогрева. Одно из изобретений Аднана. Мой взгляд исследует комнату. За ширмой над камерным горшком находится сиденье. Оно гораздо красивее, чем то, которое я использую в замке.

Я хмуро смотрю на мерцающий свет в дальнем углу комнаты, и моё сердце замирает, когда я понимаю, что это такое.

Там над большой неглубокой чашей для мытья висит зеркало. Я знаю, что это зеркало, хотя никогда в жизни не видела его. Блестящее стекло заполняет раму, и я вижу маленькое окно в дальнем конце комнаты, отраженное на его поверхности. Я трепещу, когда мой разум постигает предоставленную мне возможность. После секундного колебания я встаю и делаю шаг к нему.

Мои руки задерживаются у края вуали. Я играю с тканью, и мой взгляд становится пустым, когда я прислушиваюсь, как страх борется за контроль. Мои руки трясутся. Страх победил. Я опускаю руки по бокам и отворачиваю голову. Я не могу сделать этого.

Раздается стук в дверь.

— Олина. Ты в порядке? — я слышу приглушенный голос Фионы по другую сторону.

— Да. Просто поправляю вуаль, — говорю я, направившись к двери, полагаясь на то, что её уход от этой темы спасёт меня от лишних вопросов.

Я открываю дверь и выхожу.

— Ох, — её щеки краснеют. — Я подумала, что ты можешь попытаться сбежать от наших попыток убедить тебя пойти на завтрашний вечер.

Я убедительно смеюсь.

— И это вполне возможно.

Дамы продолжают общаться, и день постепенно подходит к вечеру. Больше никакого упоминания о моём присутствии на балу. Иногда я присоединяюсь, но не могу перестать думать о зеркале. Каждый раз, когда я это делаю, гнев грозится разорвать меня. Что за трусиха! Не важно, как далеко я нахожусь от матери, она всё ещё может контролировать меня. Я сжимаю кулака, представляя, как она смеётся надо мной со своего балкона в комнате пыток.

Я так далеко от неё, как никогда в жизни, но я всё ещё в её тюрьме.

ГЛАВА 27

За завтраком женщины всё также взволнованы. Я вообще не знаю, зачем они здесь. Не похоже, чтобы они что-то ели. Может быть, это традиция. Я не собираюсь идти на бал, так что выбираю по обыкновению себе грушу и сажусь наблюдать за их странным поведением.

Нежная Фиона огрызается на Санджея, когда он дразнит её на счёт того, что она не ест, и начинает рассказывать обо всех приготовлениях, которые она должна сделать до начала бала. Я думаю, что они проголодаются, но не смею ничего сказать. Бал начинается во второй половине дня, и завтрак — это единственная трапеза, которое подаётся до него. Я усмехаюсь, глядя на широко распахнутые глаза мужчин. Все женщины одновременно встают. У них, наверное, имеется какой-то способ определения времени, о котором я не знаю.

Я задерживаюсь с делегатами, с удовольствием слушая их разговоры о своих женах.

— Говорю тебе, Аднан. Не женись, — со стоном говорит Роман.

Я открыто хихикаю над его отчаянием, и Санджей поворачивается ко мне и пригвождает меня пристальным взглядом.

— И почему ты не идёшь делать маникюр и укладывать волосы, или что они там делают? — говорит он.

Я пожимаю плечом, не желая ввязываться в это. Я удивлена, что они ещё не знают.

Санджей мрачно хмыкает.

— Как будто нам есть дело до этого дерьма. Пока Фиона в платье, в котором я могу видеть практически всё, я счастлив.

Я улыбаюсь, сегодня ночью Санджей действительно будет счастливым мужчиной.

— Но не забудьте, что вы должны упомянуть все те вещи, которые они сделали, иначе они рассердятся, и не будет смысла видеть «почти всё», потому что вам не позволят рассмотреть остальное, — говорит Роман.