Чужие дороги - Галина Дмитриевна Гончарова
Потому что жить таким нельзя. Он будет умолять о смерти...
Альдонай!!!
ЗА ЧТО!?
Я НЕ ХОЧУ!!!
Горацио бился на кровати, из глаз его текли слезы, а голос все шептал и шептал, и кинжал гулял по коже, и...
Бран жестко контролировал клиента.
Запугать до безумия?
Можно. Жрецы Холоша могли одними рассказами довести до сумасшествия. Этот, вот, уже обделался, слабоват оказался авестерец.
Хотя кто бы на его месте проявил героизм? Бран знал таких, 1й) единицы и единицы. Да и на тех нашлась бы управа со временем.
Ломать человека — это высокое искусство, которое не стоит поганить всякими неприязнями, ненавистями и прочим душевным мусором. Это надо делать методично и монотонно, тогда все получится. К каждому надо подбирать свой ключик, к каждому своя методика, свой подход, одного можно сломать быстро, другого надо гнуть медленно, кого-то расшатывать, кого-то сломать одним ударом.
■ Все очень индивидуально.
Главное — сохранять спокойствие и отслеживать все реакции клиента, вплоть до самых отвратительных.
И Гардрен знал, о чем говорил.
Доводилось...
Ох, доводилось.
Жрецы Холоша иногда занимаются жертвоприношениями. А иногда — восстанавливают справедливость. Бывало у Брана всякое... его рекордом было два месяца. Два месяца, в течение которых умирал... человек?
Нет.
Мразь, которая налетела на прибрежный поселок вир- ман, разграбила его, подожгла, убила всех и трусливо удрала.
Нечисть. Нелюдь.
Остались живые свидетели, негодяев нашли и привезли на Бирму — кого смогли довезти живьем. И те позавидовали мертвым. С Альденом, конечно, ничего такого делать не стоит — пока.
Сегодня он вообще не сделал ничего сложного. Какие тут могут быть трудности?
Пройти в особняк, который охраняется с двух сторон — авестерцами и ативернцами. Причем, вторые его не только пропустили, еще и посты авестерцев указали.
Бран и прошел мимо.
В доме оглушил дворецкого и связал, положил под лестницу так, чтобы не сразу нашли. Легко разминулся со слугами, которые уже отправились спать, в большинстве своем. И отправился в спальню посла.
Если пережать жилу на шее — легко перевести сон в беспамятство. Пару секунд, но больше и не нужно, чтобы–привязать человека и сунуть кляп. И вскорости начать его будить.
А потом — ломать.
Бран не шутил, он не просто мог проделать все обещанное, он готов был это проделать.
И авестерец поплыл.
Обделался... вот эта часть для Брана была самой неприятной, ну почему люди такие слабаки? Вечно они норовят испортить воздух, хоть ты нос затыкай.
Бран и затыкал бы, но ужас, который гундосит?
Нет, не вяжется.
Он должен внушать ужас, а не смех, это несовместимо.
Придется потерпеть и понюхать.
Брани терпел.
И спокойно, методично доводил авестерца до того состояния, когда страх преодолеет все запреты. И можно будет начать задавать вопросы... почти уже.
Вот-вот...
И Альден дрогнул.
Сломался и «поплыл», как то самое, которое не тонет. Но Бран не осуждал клиента, он слишком хорошо знал свои возможности и способности. Рано или поздно он сломал бы любого.
Бран задавал вопросы и мрачнел.
Плохо, очень плохо.... И как теперь доложить Ричарду?
А докладывать придется, никуда не денешься. И калечить этого хорька нельзя, он должен быть целым и невредимым. .Лне стоит слишком рано ссориться с Авестером. Всему свое время.
Так что Бран снова пережал жилу на шее графа, борясь с желанием подержать пальцы подольше — чтобы временный сон перешел в вечный.
Но — ладно.–
Всему свое время, будет и время поквитаться. Бран дал себе это обещание — и ушел.
Тихо, спокойно, травинки лишней не шевельнув, раз- - вязав на прощание Горацио и хозяйственно забрав с собой и веревку, и кляп...
О ночном визите Горацио Альдену напомнил только болезненный порез. На шее, по линии волос, по груди...
И почему-то граф никуда не побежал жаловаться. Никуда.
Чего уж там, у самого рыло в пуху по самый затылок. Не убили — и на том спасибо... хотя могут еще и убить.
Увы, сбегать тоже было нельзя...
«Добрую» память и бессонницу Бран авестерцу обеспечил.
❖ ❖ ❖
Ричард почти и не спал.
Только-только уснул, а его уже трогает за плечо личный камердинер.
— Что, что-то...
— Господин Гардрена...
Ричард поднял руку, останавливая остальную речь, накинул халат на ночную рубаху — и вышел из спальни.
Бран сидел в кабинете, чистил ноготь кинжалом и ждал. При виде Ричарда он поднялся, механически выполнил поклон, но было видно, что душу он в это действие не вкладывает.
Ни раболепия тебе, ни подобострастия, ни трепета душевного — король, среди ночи, ради тебя голову от подушки оторвал, а у тебя никакой восторженности!
Но Ричарду это и не требовалось.
Придворных подлиз и подобострастных челядинцев у него целый дворец бегает. А люди, которые способны делать дело, не размениваясь на страдания, стенания и про–чие душевные поллюции, крайне редки. Их беречь надо, ценить и главное — им это показывать. Чтобы знали. Чтобы служили с радостью.
Хотя какой там слуга из жреца Холоша?
Соратник, друг, но не слуга. Служит он только своему богу. И это тоже ценно. Слуг — много. Сподвижников — мало. Особенно тех, которым можно доверять, пусть и до определенного предела.
— Итак?
— Все плохо, ваше...
— Бран, говори без титулов. Ты муж моей сестры, не стоит об этом забывать.
Бран усмехнулся. Кинжал словно растворился в его руках, и Ричард лишний раз подумал, что Анжелине повезло.
— Не сразу получается перестроиться. На Бирме было проще.
— Да, на Бирме было проще, — согласился Ричард. — Но мне отсюда хода нет.
— Соболезную.
— Альдонай с ними, с соболезнованиями. Что ты узнал?
— Ничего хорошего, Ричард.
Его величество уселся за стол, плеснул себе вина, подумал, налил Брану воды.
— Вина не предлагаю?
— Не надо. Благодарю.
— Слушаю?
— Дорогой брат, это действительно авестерцы.
Ричард слушал и мрачнел.
Слушал про план соблазнить ее сиятельство, потом его сиятельство, потом о похищении... и только под конец поинтересовался.
— Авестерец точно не соврал?
— Не думаю, — Бран позволил себе улыбнуться.–
Искренне.
Как улыбаются жрецы Холоша после жертвоприношения. И данная улыбка довела бы до истерики женский монастырь в полном составе, да еще пару прилегающих деревень захватила бы.
Выглядело это очень убедительно.
Ричард поверил.
— Он хоть жив?
— Жив, — улыбка блуждала по губам Брана, и казалось, из-под них сейчас волчьи клыки полезут. — Жив... пока.
— Не покалечен?
Повод беспокоиться у Ричарда был, но
