Полюби во мне тьму (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana"

Подоспевшие пограничники подхватили измученного ангела и потащили на свою сторону. Ступая на хрустальную лестницу, Анхель обернулся и проводил долгим взглядом Кразимиона, неспешно спускающегося по скату Обратной Стороны. Демон так и не склонил голову, хотя, утеряв важный атрибут власти, перешел в касту презираемых.

Анхель тяжело вздохнул и начал подъем.

На вершине лестницы его поджидал улыбающийся Фим, но смотреть старику в глаза совсем не хотелось. «Нужно поскорей пойти к Светочу, пусть он сам рассудит, правильно ли то, что я видел».

В памяти тут же всплыла картинка, как к радующейся и машущей руками дочери Света подлетел Фим и, толкнув ее, исчез в пламени Порога.

***

Вовсе не цепи, что опутали тело висящего на стене демона, доставляли ему мучение. И не насмешки надсмотрщиков, что тыкали пиками, глумясь над поверженным любимчиком Темного Владыки, заставляли стиснуть зубы, чтобы погасить рвущийся стон. Кразимиона грызла тоска.

В пылу битвы у врат он не сразу понял, что тянущая под ложечкой боль - то сладкая, то нестерпимо-горькая, но неизменно присутствующая с тех пор, как он встретил повзрослевшую Лючию, вдруг исчезла. Любовный зов оборвался, словно его никогда и не было. То место в голове, где радостно светился маячок надежды, опустело и теперь медленно заполнялось гневом.

Кразимион злился на себя. Из-за того, что медлил, боялся своих чувств и в итоге не успел к вратам. На Анхеля, что вцепился, словно клещ, и не позволил поймать протянутую руку Лючии. На Фима, что поступил не по-ангельски, предательски толкнув ведьму в спину. На Лючию, что позволила себя  увести, не попрощавшись…

В голове набатом звучали слова, уже и не вспомнить кем брошенные: «Не любила и любить не могла».

Порог обещал открыть истину.

И истина оказалась страшной.

Он любил. Даже мертвую ее он любил.

Кразимион прислушивался к тому, как отзывались в нем горестные мысли. В груди нестерпимо пекло, но где-то там, глубоко в сердце, покрылся льдом один кусочек, который не в силах растопить даже смертельная лава Доминанта.

«Любила ли? Как теперь узнать?»

В тяжелой двери подземелья завозился ключ. Потревоженное сквозняком зашипело пламя одинокого факела.

«Пусть только скажет своими мертвыми губами, что не любила…»

Кразимион выдохнул и напряг руку. Звенья цепи растянулись. Одно из них, не выдержав напора, лопнуло с тем звуком, с каким рвется струна на лютне.

«Сколько их там? Трое? Четверо?»

Когда за решеткой появились неясные силуэты, Кразимион уже был свободен. Аккуратно, чтобы не звякать, уложил кусок цепи на пол и тенью метнулся к металлическим прутьям.

- Отпусти его, племянник.

Морда демона, что чаще остальных лез с пикой, навсегда сохранит память о резком соприкосновении с прутьями: никакая магия не исправит расплющенный нос и выдавленный глаз.

Кразимион нехотя убрал руку с затылка поскуливающего стражника, стряхнул с ног остатки цепи и, вырвав с корнем запор тюремной решетки, предстал перед Темным Владыкой.

- Хорош! – дядя обошел арестанта по кругу, останавливая взгляд то на бритой голове, то на приспущенных штанах, кои не удерживал даже самый тоненький ремешок. – Дожили. Наследник Обратной Стороны стал похож на Непотребника.

Кразимион сощурил глаза.

- Ладно, не кипятись, - Темный Владыка миролюбиво похлопал племянника по плечу. – Я так, по-родственному.

Арестант щуриться не перестал.

- И не сверли меня взглядом. Сам виноват. Надо было дождаться пропуска, а не ломиться во врата, пугая усопших. Порядок есть порядок.

Темный владыка дал знак кому-то, кто скрывался в темноте.

Вперед выступил Советник по Черным Делам, следом за ним появился слуга из низших демонов. Он нес на горбу плоский сундук.

Оставив ношу у ног Кразимиона, слуга, не разгибаясь, вновь исчез в темноте.

- За заслуги перед Отечеством… - начал зачитывать грамоту Советник по Черным Делам, но повинуясь взгляду Владыки, осекся и, торопливо свернув свиток, склонился над сундуком.

Щелчок замка и в полутьме явилось богатое содержимое широкого нутра. Золотом блеснули затейливые пряжки и атласом - кожаные ремни.

- Здесь на один больше, - Его Темнейшество пристально всматривался в лицо племянника, пытаясь найти в нем хоть искру признательности: даже ему было не просто восстановить полный набор ремней Высшего демона. Так и не дождавшись благодарных слов, улыбнулся краешками губ: – Больше дать не могу. Иначе придется объявить тебя Владыкой.

Кразимион вытащил из сотни ремней один, вдел его в петлицы штанов и, звякнув пряжкой, двинулся к входной двери.

- Ты куда? – растерялся Владыка. – Тебя мама ждет… - но увидев, что племянник даже не обернулся, нахмурил лоб. – Черт, опять сестра будет недовольна.

В гулкой пещере тонко звякали пряжки спутавшихся ремней, которые слуга аккуратно укладывал в сундук, и нудно выл охранник, зарекшийся когда-либо поднимать руку на бывших Высших демонов. Особенно, если они королевского рода. Густо пахло кровью и потом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

-      Еще раз внимательно посмотри вчерашнее поступление, - Кразимион опирался ладонями о столешницу огромного размера. Зона «Возмездие» встретила удушливым запахом серы, от которого он за годы путешествия по Той Стороне успел отвыкнуть.

Пикселлион - глава горячего цеха пододвинул мелко исписанный лист.

-      Сорок два разбойника, один купец, три монаха, тринадцать шалав и ни одной ведьмы. Или может все-таки среди потаскух поискать?

-      Среди потаскух не надо, - зло бросил Краз, но по именам жриц любви глазами все же пробежался.

-      Зачем она тебе?

-      Спросить хочу. Пусть мертвая, но ответит...

-      Любила ли? - догадался Пикселлион. - Тогда точно среди шалав ищи: соврут и не моргнут. И имя могут назвать другое.

Высшие демоны спускались по длинной лестнице, конец которой терялся в обширной пещере, где воздух был раскален добела и непрестанно сотрясался криками грешников. Ряды котлов с кипящим маслом сменялись рядами огромных сковород. Кочегары ловко управлялись с пламенем, по цвету которого можно было судить о тяжести прижизненных грехов. Пот струился по черным от копоти лицам, сосредоточенный взгляд оценивал качество мук грешников. Блудницы хоть и извивались от боли, верные древнейшей профессии заученно улыбались и строили глазки красивому демону, что бродил между чанами и всматривался в женские лица.

-      Дальше только убийцы.