Кресли Коул - Удовольствие Темного Принца
Люсия наклонилась к нему.
— МакРив, за все это время… Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сдаться?
— Никогда.
— Ни единого раза?
Его голос стал таким проникновенным, когда он ответил:
— Лауша, ты — моя суженая.
Гаррет пожал плечами, словно удостоверил неоспоримую истину.
Если я не буду осмотрительна, то его слова станут явью…
Глава 30
— Ты же не думаешь, что тебе удастся поймать обед с помощью этой ловушки?
«Нет, вы только подумайте, МакРив насмехается над Дамиано», — размышляла Люсия. Все последние десять дней эти двое находились «в контрах» друг с другом. Они дошли до такой точки кипения, что уже были неспособны разминуться в узком проходе, не столкнувшись при этом плечами.
— Считаешь, что у тебя получится лучше? — отрезал Дамиано.
— О да.
— Заключим пари.
Люсия опустилась на потрепанный шезлонг. Опершись локтями о колени и опустив подбородок на ладони, она устроилась поудобнее и приготовилась ждать, потому что за все время путешествия ни один из них не выудил даже маленькой рыбешки. Но теперь валькирия была абсолютно уверена — никто не сдвинется с места, не выиграв пари…
С каждым днем, пока «Контесса» забиралась по Сан-Мигелю глубже в девственные джунгли, Гаррет становился все более раздражительным. Он не мог усидеть на месте, явно чем-то обеспокоенный. У МакРива не было возможности бегать, и это сильно давило на него. Люсия знала, что ликанам необходимо движение. Особенно с приходом полной луны, как сегодня ночью.
И завтра они должны оказаться возле Рио Лабиринто — еще одна головная боль для Гаррета.
— Полагаю, нет никакого способа отговорить тебя от похода в лабиринт? — спросил он Люсию. И добавил в ответ на ее недобрый взгляд:
— Особенно и не надеялся на это.
Так же сильно, как МакРив ненавидел окружающую их местность, Люсия наслаждалась ею. Она вспомнила, что исследователи имели обыкновение говорить о сельве как о любовнице, сбросившей с себя все условности и запреты и заставляющей мужчину сходить с ума. Наконец валькирия поняла, что они подразумевали.
И ей это нравилось.
Уравновешенная Люсия утрачивала свою невозмутимость. Контроль над своими эмоциями, своим рассудком. Все в этом месте дышало сладострастием — яркие цвета, тепло, благоухающие ароматы. Она чувствовала себя настолько живой, как никогда прежде.
А может, она обязана этим оборотню, с которым делит постель? Каждый день — и ночь — МакРив один за другим преодолевал возведенные ею барьеры. Вряд ли Люсии требовалось что-то еще, чтобы окончательно лишиться выдержки. Ее карточный домик находился в эпицентре бури. Одно случайное касание — и все рухнет.
В последние дни жизнь на борту «Контессы» шла по установившемуся порядку. Дамиано постоянно слонялся поблизости, и хотя Люсия чувствовала, что этот мужчина может быть опасен, она не видела в нем какой-то реальной угрозы. Возможно, он и принадлежит к существам Ллора, но никакой вид не сравнится по силе с Гарретом.
Что касается доктора Росситера, когда он не ходил взад-вперед по своей каюте, то изучал под руководством Чарли внутренние механизмы судна, и вместе они делали все: от дозаправки генераторов до замены масляных фильтров.
Люсия сомневалась, что Росситеру удалось вздремнуть хотя бы часок с тех пор, как они отошли от причала. Он все больше слабел, его рослое тело становилось поджарым, и иногда ей казалось, что она видит в его темно-синих глазах нарастающий блеск, характерный для… подступающего безумия. А почему бы и нет? Как и в случае с Люсией, время, отведенное Росситеру, было на исходе.
Шектер все ночи напролет крадучись ползал по палубе, закидывая звуковую приманку в воду, а Изабелл все так же продолжала одаривать Трэвиса долгими взглядами.
Пару раз Трэвис, думая, что поблизости никого нет, устроил ей нагоняй, но затем, судя по всему, злился на самого себя. При этом он явно не замечал, что Чарли тоже не сводит с него глаз.
Несмотря на то, что техасец не особо жаловал кого-либо из близнецов, они оба были в него влюблены.
Люсия, как ни странно, находила Изабелл приятной. Для смертной. Веселая и неглупая, Изабелл немного напоминала ей Реджин. Хотя валькирия так и не избавилась от ощущения какой-то необъяснимой загадки, это не помешало зарождающейся между ними дружбе. Изабелл поведала ей секреты, объяснившие Люсии некоторые озадачивающие ее аспекты относительно капитана, такие как вспышки гнева всякий раз, когда Чарли что-нибудь починял, подправляя судно, или его раздражение при упоминании о том, что Изабелл привлекательная молодая женщина.
Оказалось, Трэвис уже восемь лет является вдовцом. Его супруга, очевидно, бывшая образцом совершенства, управляла хозяйством в совместных с ним плаваньях, помогая поддерживать судно в порядке. Именно она с любовью развесила все эти карты и симпатичные коллажи, сохранившиеся по сей день. Вышивка, украшающая скатерти и занавески выполнена ее руками. В Икитосе поговаривали, что Трэвис оставался верным своей умершей жене, и «Контесса» фактически стала ее святилищем.
Люсия спросила у Изабелл:
— Почему ты просто не скажешь Трэвису, что хочешь его?
— По двум причинам. Призрак его совершенной жены. Он ненавидит все, что может отвлечь его от воспоминаний о ней. А еще есть Чарли. В общем, не важно. Capitão никогда не возжелает меня. Не каждому дано иметь такие отношения, как у вас с мистером МакРивом.
Валькирию поразило ее утверждение — потому что они действительно ладили с Гарретом. Даже будучи бесцеремонным задирой-оборотнем, он мог оставаться удивительно терпеливым. Как например, когда обучал ее гаэльским фразам во время прогулок по палубе. Пару раз он хихикал над ее первыми попытками произношения. Но затем перестал смеяться, заметив, как быстро она схватывает.
И он был заботливым. Несколько дней назад Люсия услышала, как МакРив спорит с Шектером о получении «научной степени» за «ранее незарегистрированные находки». Снедаемая любопытством, она прокралась за угол, оглядываясь по сторонам.
В своих огромных ладонях шотландец бережно держал хрупкий кокон. Из него только что появившаяся бабочка с серебряными крылышками, отливающими перламутровым блеском. Валькирия в жизни не видела ничего подобного.
— Шектер, да на кой ляд мне сдалась честь первооткрывателя? — ворчал МакРив. — Я всего лишь хочу дать ей название.
— Хорошо, если вас не интересует научная репутация, тогда что мешает отдать эту разновидность мне и позволить дать ей имя? Ну, в самом деле, мистер МакРив…
