Вирджиния Кантра - Морская ведьма
Но сейчас, когда Тан смотрел на свою руку, по-хозяйски сжимавшую грудь селки, на ее связанное обнаженное тело, на безупречную кожу — впрочем, теперь не такую уж и безупречную, — он вдруг осознал, что мужское естество его хозяина напряглось, распирая штаны спереди. Его тело отреагировало на связанные руки и ноги, на дрожащую плоть, на скользкую влагу у него под руками.
Тан до крови ущипнул сосок селки.
Ооо, хооорошооо, ооо, поожаалуйстааа…
Восхитительно.
Тан небрежно освободил человеческий член и взял его в руки, наслаждаясь новым ощущением, впитывая всплеск страха в глазах селки. Но он не станет устрашать ее сексом. В конце концов, она ведь была селки. Противником, достойным его усилий.
Но зато сейчас он безраздельно завладел ее вниманием. О да.
— Ты ничего не хочешь мне сказать, дорогая сестра? — издевательски поинтересовался он.
Тан приволок ее сюда, чтобы поговорить. Поговорить и увести как можно дальше от моря, где она могла почерпнуть силу у воды. К несчастью, нельзя было позволить ей кричать. Кто-нибудь мог услышать, а Тану очень не хотелось, чтобы ему снова помешали. Он и так был вынужден бросить свое последнее дело незаконченным, уничтожив шкуру жертвы, но не сумев разрушить ее человеческое тело. И в данный момент она находилась вне пределов его досягаемости, окруженная жалкими хумансами. Кроме того, он не мог добраться до нее, не привлекая ненужного внимания и Рая, и обитателей подводного мира.
Но эта селки…
Он сунул носок ей в рот и заклеил его, обмотав — как и запястья, и лодыжки — прочной клейкой лентой. Тан обнаружил ленту, пилу и плоскогубцы в гараже. Технология хумансов, конечно, загрязняла землю, но он не мог отрицать, что временами их инструменты оказывались очень полезными.
Он сорвал ленту у нее с лица, прихватив несколько прядей волос. Селки застонала.
— Терпение, — упрекнул он ее.
Он вытащил кляп, мокрый от слюны и испачканный кровью из ее разорванных губ, и стал ждать.
— Воды, — прохрипела она.
Ему нужно было, чтобы она могла говорить. Но она была обитателем моря. Вода была ее стихией. Следовало быть очень осторожным, чтобы не оживить ее сверх меры.
— Скажи, где ты оставила свою шкуру, и я дам тебе напиться.
Она пошевелила непослушными губами. Яростно взглянула на него единственным уцелевшим глазом.
— Убирайся к дьяволу, демон!
Тан оценил ее чувство юмора — даже если она уже не могла сполна насладиться собственной остротой.
— Естественно, я так и сделаю. После того как ты скажешь мне. — Он присел на корточки рядом со стулом, к которому привязал ее. Из расстегнутой ширинки торчал член, красный и нетерпеливый. — Скажи мне, — увещевал ее Тан. — Скажи мне, и мы покончим с этим. И ты сможешь вернуться в море.
Он лгал. Даже если он освободит ее, чтобы она впоследствии смогла выдвинуть против него обвинение, ей никогда не удастся вернуться. Потому что ее шкура будет у него.
И она знала об этом, хитрая женщина, поэтому и спрятала ее так хорошо. И сопротивлялась ему так долго.
— Я селки, — задыхаясь, выговорила она. — Что бы ты ни сделал с этим телом, меня ты прикончить не сможешь. Я не умру.
Тан выпрямился и встал над нею.
Нееееетттт…
— Ты не умрешь, — согласился он и погладил член своего «хозяина».
Руки у него были скользкими от крови селки, он ласкал себя под аккомпанемент сладкого ужаса хуманса и бессильной ярости элементаля.
— Но я могу сделать так, что ты пожалеешь об этом.
* * *Густой туман затянул берег. Он приклеился к скалам подобно тонкой пелене слез. На фоне рассветного неба высились деревья, черные, как мачты пиратских кораблей, молчаливые и угрожающие. Серые волны перешептывались и стонали.
Художница Лиза Стюарт нащупала пластиковые пакетики в карманах своего плаща. Она успела захватить их перед тем, как покинуть коттедж в обществе Бастера и Брауни. Большинство отпускников еще спали. Но утренние часы были самым лучшим временем для собак, ведь Лиза отпускала их побегать по берегу без поводка.
Бастер носился взад-вперед, выписывая замысловатые круги и петли. Брауни тщательно обнюхивала песок береговой линии, выискивая все, что могло остаться после отлива. Водоросли, растущие на скалах. Мидии. Моллюски.
Птичий помет.
На мелководье стояла большая белая птица с желтой головкой и свирепо изогнутым клювом, черным глазом с синим ободком внимательно разглядывая собак. У Лизы от страха перехватило дыхание. Ей еще не доводилось видеть чаек таких гигантских размеров.
Из тумана, вывалив на сторону розовый язык, выскочил Бастер. Птица недовольно заскрипела и сорвалась с места, рассекая воздух огромными крыльями с черными кончиками. Бастер кинулся за нею вдогонку по берегу.
Лиза улыбнулась. Но минута проходила за минутой, а собака не возвращалась, и улыбка ее увяла.
Она свистнула и ускорила шаг. Брауни потрусила следом. Под подошвами кроссовок хрустела галька и кусочки сланца. Дыхание с хрипом вырывалось у Лизы из груди. В сыром воздухе висел тяжелый, насыщенный запах океана, жизни, смерти и разложения.
Вот он. На нее нахлынула волна облегчения.
Разве это не… Да, это в самом деле Бастер. Он медленно, дюйм за дюймом, целеустремленно полз по мелководью, не обращая внимания на огромную белую птицу, опустившуюся на землю всего в нескольких ярдах от него. Большие коричневые глаза пса были устремлены на какой-то округлый предмет, выделявшийся на влажном песке подобно темному бриллианту на поцарапанном серебристом браслете. Его отражение пятнало прибрежную отмель, и из-под этой почти бесформенной глыбы тонкой струйкой вытекала кровь, смешиваясь с отступающей водой.
— Бастер!
Брауни заскулила и, дрожа, прижалась к ногам хозяйки. Птица хрипло каркнула и тяжело поднялась в неподвижный воздух.
Лапы у Бастера подогнулись. Хохолок на голове задрожал. На берег с шипением накатилась волна и тут же отступила, потревожив ржавые водоросли, приткнувшиеся с одного бока камня.
Лиза нахмурилась. Нет, это не камень. Дельфин, выброшенный на берег приливом? Она покрепче стиснула поводок и сделала шаг вперед. Котик? Или…
Желудок рванулся к горлу. Она прижала дрожащие пальцы ко рту.
На песке лежал труп.
* * *В ее сне небеса плакали кровью, а океан пылал. Мэгги задыхалась.
Боль прыгнула на нее из темноты — жестокая, оскорбительная, безжалостная, бросившая ее лицом вниз на камни. Ладони у нее горели. Голову обдало жаром. Колени вспыхнули огнем. Она попыталась закричать, но пламя лишило ее голоса, пожирая мягкие ткани языка и рта, обжигая горло.
