Кровь и Вино. Любимая женщина вампиров (СИ) - Кира Евгеневна Полынь
— Так разреши мне использовать руки: я обещаю, он просто лопнет от зависти и познает твою месть целиком.
— Ссс… Даже немного обидно, что виноватым опять остался я, — зашипел Амадей, и в ту же секунду я согласно качнула головой, будучи тут же прижатой к мужскому телу.
За мгновения выпутавшись из плена, Адриан сдал себя с потрохами, дав понять, что ему нисколько не мешали упавшие рукава и только мое желание и собственный контроль держали узду.
Уронив меня на грудь, руки, скользящие по спине, разделились, атакуя планомерно и уверенно. Одна поднялась, сжимая мою шею и заставляя запрокинуть голову, другая прокралась под мешавшую юбку, отбрасывая ее полы в сторону и позволяя коварным пальцам нырнуть под тонкое белье, сжимая ягодицу в ладони.
Больше Адриана ничего не сдерживало. Повинуясь желаниям, он опустился немного ниже, ловя губами болезненно-остро сжавшиеся соски.
— Хочу целовать тебя всю, — пьяно шептал он, сжимая мое тело лишь двумя руками, а казалось, что сотней.
Его касаний было так много, что моя сдержанность и контроль полетели в бездну, до боли поджимая бедра и раскованно открывая рот. Вампир рисовал поцелуями неведомые узоры на моем теле, кусал губами, касался языком, слизывая возбуждение и поднимая его на новую высоту.
И внезапно я ощутила… голод.
Ни с чем не сравнимый голод тянул меня вперед, жадной пастью смыкая челюсть на горле и выкручивая руки до рези в костях. Я горела пламенем, не замечая, как собственные пальцы, уже преодолевшие препятствие ткани, обхватывают горячий бархатный ствол.
Платье свободно висело на поясе, открывая вид на покачивающуюся и налившуюся грудь, которую вампир продолжал изучать губами, до сладкой боли сжимая темные вершинки. Треск под кожей звучал все громче, подсказывая, что скоро я могу разломиться пополам от собственных желаний, которые ушли далеко вперед, оставив ласки позади.
— Хочу тебя, нежная моя, — рвано прошептал Адриан, отвлекаясь всего на секунду. Пьяно качнув головой, я даже не вскрикнула, когда толкнувшие меня мужские бедра на секунду разорвали наш контакт.
Зашуршала ткань белья, скользя по моей ладони. Упираясь коленями в диван, я только вздохнула, чувствуя, как чуткие пальцы сдвинули последнюю преграду в сторону, оставляя лишь оголенные нервы, трепещущие от каждого стона.
Он оставлял за мной выбор, опустив руки на бедра, но не став давить. Сгорая от нетерпения, я медленно опустилась, все это время держа в пальцах горячий ствол.
Он входил до безобразия легко, скользя кожей по влаге и усиливая желанное проникновение, гудящее у развилки ног. Вздрагивая от напряжения, опустила бедра до конца, тут же ощутив крепкие пальцы у себя на затылке, развернувшие лицо в другую сторону.
— Можешь считать, что я наказан, — пыша праведным гневом и бурлящим нетерпением, прорычал Амадей, прижимая мой рот к своему.
Напомнив, что мы здесь не одни.
Первую же неугодную вампирам мысль вышиб короткий толчок мужских бедер, разомкнувший мои губы и позволивший Амадею углубить поцелуй. Убедившись, что убежать я уже просто не смогу, Адриан поднял руки выше, сдвинул груди вместе и припал к ним губами, порочно и откровенно втягивая в рот заколовшую искрами кожу.
И вновь мне казалось, что рук вокруг меня куда больше, чем есть на самом деле. Они были везде, ласкали, сжимали требовательно, но нежно, гладили, исследуя самые отзывчивые точки тела.
Перехватив мою повисшую плетью ладонь, возвышавшийся над нами Амадей опустил ее себе на грудь, уводя движение ниже, к кромке брюк, где ощущались напряженные мышцы, острым уголком стремящиеся вниз.
Амадей и вел меня, и позволял делать все, что мне заблагорассудится. Разжав свои пальцы, он несдержанно зарычал, стоило им, повинуясь моей воле, накрыть возбужденный пах.
— Ты нестерпимо возбуждающая. У меня от тебя туман перед глазами, — шептал он, пока Адриан медленно скользил во мне своим достоинством, только пробуждая аппетит. — Я бы не выпускал тебя из постели неделями, пока ты не запросишь пощады. Моя милая, сладкая, госпожа-недотрога-развратница. Съел бы… Кусал бы тебя до стонов и красных отметин…
Каждое его слово набатом звучало в голове, и именно в ту секунду я окончательно поняла, что сдаюсь. Выбрасываю белый флаг и готовлюсь к капитуляции, умоляя своего палача о казни.
Рухнул последний бастион моей нравственности, и голодное желание качать бедрами резче и глубже ощущалось отпечатками чужих губ. Нет, не так… Мне нужны были их губы и руки. Именно этих вампиров, переломавших меня и собравших заново в свободную, любимую и до одури влюбленную женщину, стряхнувшую с себя лицемерные маски.
Выкрутившись из неумелой, но откровенной ласки, Амадей обошел нас со спины, невинно обнимая меня за талию, и уверенно потянул вверх. Неожиданный полет оказался недолгим: вампир, рухнувший на соседнее место, прижал мою спину к своей груди и без сомнений накрыл ладонью неудовлетворенную плоть.
— Покомандуй еще, Рори. Что мне делать? Гладить тебя здесь?
— Да-а-а, — простонала, чувствуя затанцевавшие на коже пальцы.
— Или, может, чуть поглубже?
— Высшие… Почему ты так со мной поступаешь?..
Ответа не требовалось, поскольку сорвавшийся с губ вопрос был исключительно из-за страданий, причиняемых недостаточной лаской.
— Потому что люблю.
Узловатые костяшки нырнули глубже, задвигавшись внутри. Запрокинув голову на мужское плечо, я выгнулась, поддаваясь этим движениям.
Даже не удивляясь спущенным брюкам, позволила приподнять себя чуть выше и испуганно распахнула глаза, понимая, что что-то явно идет не так, как я думала.
— Шшш, — прошипел на ушко Амадей, почувствовав промчавшееся по телу напряжение. — Так тоже можно, но очень осторожно. Не говори, что не читала об этом в запретных романчиках на тайной полке своей матери.
Вопросов стало еще больше, но особенно острый — откуда он знает про мамину полку, спрятанную в самом углу семейной библиотеки, и тем более откуда ему известно, о том, что я тайком воровала их, позволяя себе немного распущенности.
— Амадей, я…
— Чувствуешь, какая ты мокрая? — продолжал шептать своим соблазнительным шепотом, вгоняя меня в очередной транс. — Такая мокрая, что я едва держусь, чтобы не бросить все к демонам и не начать ласкать тебя ртом…
Давление в мышцах деревенело, заставляя ягодицы болеть от усилий. Силы плавно растворялись, медленно опуская меня на приставленную к тугому колечку плоть.
Страшно… больше страшно, чем больно или брезгливо. Расслабляясь и плавясь под нежными руками и низким, рокочущим голосом, поняла, что вновь сдаюсь, позволяя широкому навершию проникать все глубже, растягивая под себя нежную кожу.
— Люблю тебя, Рори. Люблю без памяти, — чередуя пошлости с нежностями, зашептал он, замерев в абсолютной неподвижности ниже пояса. — Моя девочка, моя нежная… Душа моя и сердце…
— О, высшие, — прошептала неслышно, коснувшись ягодицами мужских
