Цвет ночи (СИ) - Грин Алла

— Ещё одна глупая привязанность к человеку, к обычной оболочке, — изрёк повелитель пекла. — Ещё одна привязанность ещё одного моего сына. Мои дети сплошное разочарование, — протянул он с ярким отвращением в голосе и, делая паузу, переведя в этот момент взгляд прожекторов на Константина, добавил: — Но какова ирония. Разве это ли не высшее правосудие? Константин, отродье моё, можешь возрадоваться. Твой старший брат заплатит. Его настигнет отмщение. Ты же хотел ему отомстить, за то, что он вас не защитил тогда? Признайся — я не буду тебя ругать.

Слова Смога были совсем не добрыми. Они заставляли холодные мурашки бежать по моему телу. Всё, что говорил Смог, всё, что бы не собирался сделать — было пугающим. В нём было слишком много зла. И он был прародителем моего Яна? Я не могла в это поверить. Я вспоминаю красные глаза Яна в моих видениях, когда он выходит из самой чёрной тьмы в момент своего рождения. Он, правда, был похож на отца. Когда-то. Но у него был выбор стать другим и он им стал. Ян изменился. Да, что-то в нём осталось: высокомерие, властность, достоинство, но они были иными. Не приносящими боли, страданий, вреда. Душа Яна была соткана из тьмы, но она пропускала свет. Он пришёл в этот мир не имея выбора, кем являться, но решил стать иным. Был рождён сыном жестокого, часто несправедливого властителя кары, но сам принял решение быть кем-то другим. Кем-то лучшим. Лучшей версией своих родителей.

— Хочешь я докажу тебе, что ты не способен любить? Хочешь, докажу тебе, что ты не любишь человеческий мир? Что ты заблуждаешься, Ян? Хватит обманывать себя. Я тебя знаю. Ты идёшь против меня специально, потому что любишь это делать, возможно, даже веришь в то, что час придумал, но хватит этой лжи.

Смог не отступал. Его задела реакция Яна. На секунду я поняла, что Ян тоже причинял ему боль. Ян рушил все надежды и чаяния отца на своего первенца.

— Если выбирать между человеческим миром и ею, кого мне оставить в живых? Согласен, что я спасу твоих любимых людей, но умрёт лишь она? Какая на самом деле у них цена для тебя? Какая цена у неё?

— Ты серьёзно? — переспрашивает Ян.

— Да, вполне.

— Мы не будем играть в эту игру, — бесцеремонно снимает предложение мой дракон.

Однако, Смог выставляет руку вперёд, готовясь снова нанести мне вред.

— Я предлагаю тебе честную сделку: спасти мир людей или одного из них прямо сейчас. Ты потом им расскажешь, что пожертвовал ею. Или потом расскажешь ей, что пожертвовал её миром.

Кажется, это изощрённая разновидность его пыток. Смог не шутит. Мы все здесь в его плену. Он предводитель драконов, они прямо сейчас смотрят на нас. Он тот, кто вёл древнюю войну с волками. Он тоже их ненавидел и до сих пор не помог своим детям потому, что хотел, чтобы они сами к нему пришли просить о помощи. И они пришли. Со странным подарком — мной. И теперь он мог диктовать свои условия — сделать то, что хотел, и воспитать детей одновременно. Он и так собирался вступить в войну, просто выжидал.

Смог гнёт свою линию. Странное предложение помощи и сотрудничества. Но, наверное, в их семье это было в порядке вещей. Где-то там были волки, которые бесили его, но здесь — были его непослушные дети, которым следовало преподать урок. А между ними — люди, которые гибли, пока боги решали свои дела, тянули время, не считая жертв. Развлекаясь. Между ними была и я.

Владыка пекла ждёт выбора, команды своего сына, на чаше весов стою я и явь, охваченная войной. Он не шутит. Здесь он убил Алену. Я точно не видела, как это происходило, но он сделал это. И может сделать со мной. Прямо сейчас.

— Смог… — Ян до сих пор не называл отца отцом.

И тот снова начинает меня пытать.

— Смог! — раздаётся громкий голос Яна.

Я проваливаюсь в забытьё.

Оказываюсь в каком-то безразмерном пространстве.

Странно, но мне не больно. Ничего не вижу, но и не корчусь. Умерла? Нет, это что-то другое. Меня качает на невидимых волнах или словно… на руках. Ощущаю знакомый запах, однако он не ударяет мне в нос: я просто его помню и знаю, что он рядом. Дыма и хвои, мха и влажного леса, спелой брусники… Не припоминаю, чтобы у Яна раньше получалось проникать в чью-то голову на расстоянии, подобно Моране. Но скорее всего именно это он сейчас и делает. Это он. Я с трудом дышу, болтаясь где-то на гребнях невесомости, моё сознание словно не в теле, охраняемое преградой, не дающей мне вернуться в физические ощущения и боль. Но если это действительно Ян, то я попытаюсь поговорить с ним, не зная, слышит ли он меня.

Ян прямо сейчас может её закончить — войну. Не смотря на абсурдность происходящего. И я мысленно транслирую этот образ. Надеясь, что он его увидит. Ян может заручиться помощью отца, если… Если позволит Смогу сделать то, что тот собирался. Вот так и решались реальные проблемы войны и мира — в зале, полном народу, с показательной казнью, растягивая удовольствие, с упоением властью. И для победы над волками я больше не была нужна. Каков шанс, что Смог вообще позволил бы мне выбраться отсюда невредимой? Он всё равно не отпустит меня. Подобно Алене, моя участь известна. Она словно была понятна мне, как только я спустилась в ад. Я знала, что умру. Я отчётливо это понимала. Рано или поздно. И скорее всего — рано. И если этим воспользоваться, Смог поможет расправиться с волками, даст огромное войско, что жило в недрах ада или усмирит, в конце концов, свою сестру Дивию — это лучше, на что можно рассчитывать. Но придётся лишь пожертвовать мной. Ведь мы даже не знаем, где спрятан лунный камень, в котором заключена энергия Живы, способная одолеть Дивию. Всего-то нужно пожертвовать мной. Я уже и так истекаю кровью. Мои лёгкие обожжены этим раскалённым воздухом пекла, у меня мало сил. Моё сердце бьётся громко, раскалывая грудь и очень медленно выталкивая из вен последнюю кровь. Оно вот-вот может остановиться. В любую секунду. В том мире — в яви — меня больше ничто не держит. Родители мертвы. Родственники почти все тоже. Дедушка… Друзья… Они справятся без меня, как и справлялись за всё время моего отсутствия. И теперь над их головами может рассеется ночь и взойти солнце. Они не узнают боли от укуса волков, не узнают новых смертей. Если я пожертвую собой, то они будут лишены этого ужасного опыта. Но дело в том, что ставя Яна перед таким выбором, Смог не имел в виду просто мою смерть. Он имел в виду расщепление. Как и с Аленой. Навсегда остаться в аду? Нет. Звёздным небом. Возможно, после смерти родителей я даже хотела исчезнуть. Возможно, я больше не видела смысла существовать, но всё же, какая-то часть моей души, самая малая, не могла принять такой конец. И поэтому мне было страшно. Страшно, как любому живому существу. Мой инстинкт самосохранения заставлял меня желать выжить, и я уговаривала себя, что правильнее поступить иначе. Правильнее пожертвовать собой. Уговаривала, но едва ли у меня получалось.

Смог вдруг отпускает меня. Я возвращаюсь в реальность. Ян молчит. Он каменная маска. Сейчас он больше напоминает мне того Яна, который представал передо мной в видениях. Красные глаза. Я вижу, как у него загорелись красным глаза. На самом деле. Это был не сон — они налились алым светом, как у Константина. Как у волков. Жестокость. Непроницаемость. В нём было мало чувств сейчас. Он холоден как лёд. Он молчит. Не использует шанс окончить войну, предоставленный Смогом. Однако, сейчас не время упрямиться. Если он действительно был в моей голове, то слышал, что я говорю, о чём я думаю и знает, что я права. Но противостоит этому. Продолжает противостоять. Я хочу крикнуть: «Ян! Очнись! Действуй!», пытаясь убедить его пойти на эту сделку. И Смог будет вынужден ему помочь. И я произношу это. Но мой голос такой слабый и сиплый, такой тихий, что я будто просто беззвучно шевелю губами. Меня уже почти не существует. И слова застревают в моём горле.

Ян смотрит на отца и ждёт.

Смог отрицательно, осуждающе качает головой.

— Какие новые интересные способности у тебя появились за время твоего отсутствия дома, — замечает Чернобог, как мне кажется, с некой неподдельной гордостью.