Амулет на удачу (СИ) - Васильев Ярослав

Интересно, странная тут физика. Почему-то сначала был звук, а уж потом сверкнула молния, ведь должно всё быть наоборот? Объяснить себе этот странный феномен я не успела, ибо на фоне второй вспышки отчётливо вырисовывался… дирижабль!

– Зубастик, ты его видишь? – заорала я.

Дракон оборачиваться не стал, хотя пластинки вдоль хребта сразу за моей спиной встали дыбом, словно шипы. Корабль стремительно приближался к нам. Рёв грома и рёв двигателей смешались в единую какофонию. Вспышки молнии даже не пытались перекрыть мощные лучи прожекторов, которые цепко нас ухватили и не желали отпускать. Мы с драконом, ослеплённые и дезориентированные, наугад продирались сквозь густую пелену ливня. Мимо нас с противным свистом пронёсся мелкий предмет, и только потом я в ужасе сообразила: по нам стреляют. Хорошо пока из чего-то вроде винтовки и потому мимо, а если из пулемёта очередь дадут? Дракон, похоже, понял всё это и без моих пояснений. Сложив крылья, он камнем устремился вниз, да так, что я едва успела вцепиться покрепче в его шею. На том месте, где ещё мгновение назад мы находились, новая пуля внезапно раскрылась зонтиком во внушительную сеть и повисла в воздухе на манер парашюта.

Нас хотят захватить? Этого ещё не хватало! Что за произвол в небе? Свист! Новая сеть поймала лишь воздух да брызги дождя. Дракон сделал мёртвую петлю, вновь повторил манёвр «камень на шее». И тут дирижабль сделал рывок, оказавшись совсем рядом с нами. Сети густо усыпали воздух вокруг нас. Я успела подумать, что если они попадут, мы разобьёмся. Пускай Зубастик к этому моменту и сбросил на манёврах высоту, до земли оставалось метров тридцать. И тут что-то сдёрнуло меня со спины дракона и буквально понесло в сторону открытой галереи дирижабля, на которой уже ждали несколько бугаев. Одновременно мой милый Зубастик, запутавшись в сетях как муха в паутине, камнем полетел в чернеющую пустоту.

– Нет! – заорала я. – Он же разобьётся!

Я билась в сильных руках, но толку было никакого, этим мордоворотам я как кукла. Меня встряхнули как кутёнка и равнодушно приказали:

– Замолкни.

Меня чуть ли не волоком протащили по скользкому полу палубы к лестнице вниз. Пара минут спустя хлопнула дверь, непогода, рёв и порывы шквалистого ветра остались снаружи. С открытой галереи мы попали во внутренние помещения корабля. Ну а меня всю промокшую швырнули прямо под ноги к…

– Какая встреча, мадемуазель. Второй раз за вечер. Это судьба, не находите?

Передо мной стоял тот самый Онфруа. Разве что жилет был не на голое тело, а поверх белоснежной рубахи с широкими рукавами, да попугай отсутствовал. Всё остальное – штаны, сапоги и сабля на боку – как я и представляла. Чёрного флага с черепом и скрещёнными костями не хватало, а так я оказалась, судя по всему, на борту самого настоящего пиратского судна.

– Отпустите меня! Немедленно! – я пыталась протестовать, но больше от страха.

Понятно, что если меня так старательно ловили, то не станут отпускать по первому писку. Бандиты заволокли меня в каюту – голый алюминиевый куб с привинченной к полу койкой, ещё один незнакомый мне тип кинул на койку платье, трусы с бюстгальтером и полотенце и приказал:

– Переодевайся. Кэп сейчас зайдёт.

– Не буду.

– Как хочешь, у тебя пять минут. Мокрая запросто схватишь воспаление лёгких, а заказчику не понравится чахоточная наложница в гареме. Либо сейчас переодеваешься сама, либо платье и трусы с тебя обдерут, и с кэпом будешь разговаривать в полотенце, – он хохотнул. – А то и без него. Трахать тебя нельзя, но трогать никто не запрещал.

Я залилась краской смущения, но было понятно, что бандит не шутит, поэтому и в самом деле переоделась сразу как осталась одна. Новое платье было из шерстяной ткани, тёплое, и только тогда я поняла, насколько замёрзла, а сейчас начала отогреваться. Старые вещи тут же забрали, и сразу после этого вошёл капитан Онфруа.

– Век бы вас не видеть, – буркнула я.

Кокетничать или осторожничать не имело смысла.

– Ну здравствуйте ещё раз, мадемуазель. Строптивая, это хорошо. Заказчик, говорят, таких в гареме любит.

– Что?! Какой ещё гарем? Я замужем вообще-то! Верните меня немедленно, – на самом деле я просто хорохорилась, а так близка к припадку истерики. – Зубастик… вы убили его!

– На всё воля Божья. Там болото внизу, высота маленькая, а драконы – твари живучие. сети он порвёт. Я же говорил вам, что приглашаю вас. Не надо было упрямиться. Я там в шкафу приготовил вам небольшой гардероб. Нам дней пять лететь. Пригодится.

– Какой вы предусмотрительный! – не удерживаюсь я от замечания.

– Ну не оборванкой же мне вас в гарем к князю везти.

– К какому князю? Какой ещё в гарем к какому-то князю? Вы вообще знаете, кто мой муж? Он вас в порошок сотрёт.

– Не знаю и мне не интересно. У меня заказ, вы под него подходите. И вообще, вы сбежали сами. Напились в ресторане, – он ухмыльнулся, – встретили любовь всей своей жизни. Меня. Даже записку мужу оставили, а портье подтвердит. И вообще, там многие видели, как вы налакались до того, что ноги еле держали и сами на улицу вышли, ко мне на встречу. Я здесь из вежливости и предупредить, чтобы глупостей не делали. Я либо сдаю вас заказчику, он платит нужную сумму. Ну или вы чего с собой сделаете – заказчик откажется. Тогда убыток моей команде будете покрывать сами, на месте и натурой. Понятно?

Весь следующий день я молча просидела на кровати в своей тюрьме, и мысли были одна мрачнее другой. Меня за время плена поили и кормили, позволяли принимать душ, никакого физического воздействия не применяли. Мне же хотелось признать себя дурой. Не так я хотела встречать свой двадцатый день рождения. То есть до него ещё два месяца, но вряд ли меня выручат раньше, если вообще выручат. Сама виновата, идиотка. Полетать на драконе захотелось. В итоге украли меня непонятно кто, и что хуже, вместо сквера у гостиницы – непонятно где. Ладислас наверняка перетрясёт город и гостиницу, но с чего ему начинать? Я и в самом деле просто вышла сама и растворилась, никаких зацепок. И через Зубастика не найти… Едва размышления доходили до моего дракошки, я вспоминала, как он падал, зацепившись в сетке, и начинала реветь.

Один раз заглянул Онфруа, интересовался самочувствием и нет ли каких пожеланий. Видимо, и правда за меня ему пообещали много денег. Самого главного моего пожелания – вернуться к Ладисласу – он, естественно, удовлетворить не мог. Чего я ему только не сулила: богатств, влияния и так далее, но флибустьер оказался неподкупным:

– У меня заказ, а если наёмника можно перекупить, никто с ним не будет иметь дела. И не переживайте так, мадемуазель, князь славится любовью к женскому полу. Так что вам опасаться нечего, он не сделает такой красивой девушке ничего плохого.

Ничего хорошего, по всей видимости, он тоже не сделает. Загонит в гарем… А это как вообще? Я чего-то про гаремы на Бретее не слышала. Будет любимая жена и наложницы, интригующие между собой за место в постели мужика? Тьфу! Ничего более унизительного я в своей жизни и представить не могла. Или гарем этот криминально-нелегальный, что в перспективе ещё веселее?

Чего делать, когда этот князь полезет ко мне? Я тут близости с Ладисласом боялась, хотя уж честно признаюсь – я испытываю к нему чувства, и давно уже не против, если он сам этого захотел бы. А тут совершенно посторонний, нелюбимый, ужасный, вонючий, волосатый… И как потом после этого я буду смотреть в глаза своему мужу, пусть и фиктивному?

Я сидела, отирая слёзы и мрачнела с каждой минутой, воображая себе картину одну кошмарнее другой… И тут наш дирижабль вздрогнул. Грохот стоял такой, будто грянул… залп пушек?

«Ба-бах» повторилось. Я подбежала к небольшому зарешёченному иллюминатору и закрутила головой в разные стороны, пытаясь разглядеть источник шума, и тут меня подбросило и больно ударило о стену каюты. «Нас обстреливают!» Судно-то пиратское. И они посмели умыкнуть жену самого Дюрана прямо посреди белого дня, простите тёмной ночи. Если Зубастик остался жив и выпутался из сетей, то он наверняка смог объяснить Ладисласу, что же произошло на самом деле. Хотелось верить и надеяться, что это муж, во главе с полицией или… да хоть с кем, главное – прибыл меня спасти. Но сколько бы я не вертела головой и не потирала ушибленное место, пусть снаружи и царил солнечный день, разглядеть что-либо не представлялось возможным. Обзор из окошка был до безобразия скуден.