Марина Cyржевcкая - Для кого цветет лори
Как успокаивается его дыхание и стук сердца.
Аид поднял голову, усмехнулся.
— Я пришлю тебе новое платье, раяна.
Поднялся, поднимая с пола свою одежду.
Новое платье? Пришли мне новое сердце, аид. Старое ты искромсал в клочья.
— Всего лишь раяна? — Оникс тоже усмехнулась, почти зеркально повторив его. Приподнялась на локтях, не пытаясь прикрыться. — Ты забываешься, пес. Пришли своей повелительнице десять платьев. И красные розы.
Ран повернул голову, в его глазах вспыхнуло изумление. И рассмеялся.
— Как интересно… Я учту, Светлейшая.
Оникс откинулась на покрывале, закинув руки за голову и чувствуя его взгляд.
***
Утром ее разбудила Риа.
— Госпожа, госпожа, просыпайтесь! Там такое!!!
— Что?
Оникс отвернулась, спать хотелось неимоверно. Даже подумала, а не послать ли прислужницу к демонам, и снова завернуться в кокон покрывал. Но что-то в голосе Рии заставило приоткрыть один глаз.
— Что?
Прислужница указала дрожащей рукой на дверь, соединяющей спальню с гостиной.
— Ну что там?
Раяна сползла с кровати, прошлепала босыми ногами. И рассмеялась. В гостиной были платья. Разных цветов, украшенные кружевом и вышивкой, усыпанные камнями. Одиннадцать штук. На изготовление каждого такого платья мастеру Иглы понадобился бы месяц. И Оникс не сомневалась, что все они идеально подойдут ей по размеру.
— А розы? — внутри поднималось что-то, от чего хотелось смеяться. — Должны быть красные розы!
Риа с круглыми глазами подала ей записку, и Оникс торопливо сломала печать с буквами. Такими же, как на ее плече…
«Цвета моего рода – синий и белый, Светлейшая»
— Там! — Риа ткнула пальцем в окно, похоже, слов у говорливой прислужницы не осталось.
Оникс подошла, дернула створку, распахнула, ступила на маленький балкончик. Зима еще не ушла, и мигом закоченели босые ноги. И показалось, что сад в снегу…
Но нет. В саду цвели розы. Синие и белые. Все синие и белые… Сотни или тысячи роз, живых и благоухающих, цвели под ее окном в мертвом саду. Оникс не выдержала и все-таки рассмеялась.
— Что это, госпожа? — Риа высунулась, с восторгом перевалилась через перила, рискуя вываливаться.
— Это приближение, — прошептала раяна.
Сладкое, восхитительное приближение.
Но ноет сердце, страшась нового удара…
***
Ран стоял в тени деревьев и смотрел, как она смеется.
Закутанная в покрывало, растрепанная, босая. И хохочущая. Счастливая.
Когда Оникс смеется, она становится совсем юной… Он видел ее разной. Но смеющейся? Вот такой — никогда. И он любовался ею — такой. Смотрел, не в силах даже отвести взгляд. Хмурился от того, что она стояла босая на холодном камне. Мрачнел от того, что его это настолько беспокоит. И чувствовал себя счастливым, понимая, что смог заставить ее смеяться. Это было странное чувство, непонятное, теплое, будоражащее.
И кажется, впервые за долгое время внутри не болело.
ГЛАВА 18
Новая весточка прилетела с птицей. Вернее, пришла. Прислужницы взвизгнули, увидев это чудо — важно заходящую в комнату птицу, величиной с гуся, но покрытого такими яркими разноцветными перьями, что глазам было больно смотреть. Птица курлыкала, словно голубь, а потом застыла посреди комнаты и распустила хвост — сине-зеленый, с золотом на конце каждого перышка, с серебром у основания.
— Что это? — восхищенно захлопала Риа. — Смотрите! Там свиток!
Служанки кинулись птицу ловить, та бросилась убегать, кудахтая, как обыкновенная курица. Оникс хохотала, глядя на этот балаган. Риа схватила птицу за хвост, сорвала свиток.
— Светлейшей.
Раяна провела пальцем по круглой печати. Р и Л.
«Надеюсь, Светлейшая окажет честь Псу, разделив с ним ужин?»
Она закусила губу, пытаясь сдержать улыбку. Он просит? Он действительно ее просит? Ран Лавьер просит поужинать с ним? Не приказывает, не принуждает, а просит?
Невероятно.
— Риа, дай мне перо и чернила.
Подумала минуту. И написала несколько слов.
— Закрепи это на шее птицы и выпусти в парк!
***
— Долго это будет продолжаться? — поинтересовался Кристиан.
По парку носился перепуганный павлин, за которым гонялись стражи. Птица кудахтала и пыталась взлететь, хотя сроду этого не умела. Кухарки и служанки, свесившись из окон, хохотали, как ненормальные. Псы ругались так, что матери зажимали дворовым мальчишкам уши и краснели.
— Может, все-таки болт? — хмыкнул Кристиан, показав на свой арбалет. — Заодно узнаем, есть ли под этими перышками мясо.
— Нет, — отрезал Лавьер.
Кристиан не стал говорить другу, что тот сошел с ума. Это и так было очевидно. Сначала розы, теперь павлин… правда, убивал Лавьер по-прежнему слишком быстро, чтобы нашелся смельчак назвать его сумасшедшим.
Или влюбившимся.
Самому же Верховному, похоже, было наплевать, что о нем думают.
Он стоял, заложив за спину руки, и смотрел не на парк, где уже проклевывались на деревьях первые листочки, и не на обезумевшую птицу, а на балюстраду, где стояла раяна. Светлейшая улыбалась. И Кристиан должен был признать, что понимает верховного. И, наверное, даже завидует.
Немного.
Было что-то такое в глазах Оникс, когда она смотрела на Рана Лавьера, что заставляло сжиматься сердца Сумеречных Псов. Если у них все еще были сердца. Эти двое порой смотрели друга на друга с таким выражением, что становилось больно. Больно от невозможности получить то же самое. От дикого желания это получить.
— Одолжишь? — Ран потянулся к арбалету, обрывая размышления Кристиана.
— Ты решил все-таки пристрелить эту разноцветную курицу?
Лавьер, не отвечая, вытащил короткий крученый болт, намотал на основание паутину из веревок. Кристиан хмыкнул. Ран натянул тетиву, и спустил, почти не целясь. Стрела вонзилась возле разноцветного хвоста, сеть раскрылась, накрывая птицу. Павлин закудахтал, но лишь сильнее запутался.
Один из псов дернул свиток, привязанный к шейке, подал Верховному.
«Увы, но мой вечер уже занят. Но я смогу разделить с вами завтрак, Пес».
Лавьер рассмеялся, поднял глаза к балюстраде.
Но Оникс там уже не было.
***
Ран осмотрел гостиную, улыбнулся. Длинный стол, сервированный золотой и серебряной посудой. Два кресла с высокой спинкой, напротив друг друга, на разных концах стола. Трое прислужников с непроницаемыми лицами.
Кажется, его ждет веселый завтрак.
Садиться не стал, если Оникс хочет играть, он вполне может ей это устроить. К тому же… ему было интересно. Действительно интересно. Такую раяну он не знал. Знал монахиню из Обители Скорби, знал девчонку в мужском костюме, знал женщину, что хотел до безумия. Какую еще грань покажет ему эта девушка?
