Я тебя придумала - Анна Шнайдер
— Скорее всего, только вот ни одного его агента никто в лицо не видел, кроме, наверное, императора с Аравейном. Я даже сомневаюсь, что императрица в курсе дел Тайной службы.
— Императрица? — я вскинулась. — А Эдигор женат, что ли?
— Да. И, предупреждая твой вопрос, скажу — я никогда её не видел. Ни её, ни герцога Кросса, ни принцессу Луламэй.
— А это кто такая?
Как интересно. Если Аравейна я упоминала в своей книге, то никакой Луламэй там точно не было. Что же я за странный демиург такой? Или так положено? Надо будет выяснить у Хранителя.
— Луламэй — сестра императора. Если нам повезёт в столице, то мы её увидим. Принцесса, говорят, очень красивая.
Я вздохнула. Да уж, в столице… Когда мы уже наконец до неё доберёмся?!
— Я вздремну немного, Линн, если ты не возражаешь. Думаю, у нас есть пара часиков, а мне хочется набраться сил.
— Хорошо, Рым. Я разбужу, если кто-нибудь зайдёт в комнату.
Он кивнул и, ободряюще улыбнувшись, отвернулся к стенке, каким-то странно знакомым жестом подложив руки под голову…
.
Я минут десять наблюдала за уснувшим Рымом, прежде чем наконец решилась мысленно обратиться к тому, кому хотела задать целую кучу вопросов.
«Хранитель? Ты слышишь меня?»
Несколько секунд напряжённого ожидания — и ледяное дыхание ласково пощекотало мою щёку.
«Слышу, Линн».
Я закусила губу.
«Можно, я задам тебе вопрос?..»
Он засмеялся, и это был так неожиданно, что мне тоже захотелось улыбнуться.
Смех у него был чудесный.
«Если бы было нельзя, я бы не пришёл».
«Хорошо. Тогда… если я демиург, тогда я, наверное, должна знать всё о мире, который создала? Но я знаю далеко не всё. Разве так может быть? Может быть, ты ошибся, и я вовсе не демиург?»
«Я не мог ошибиться».
Немного помолчав, он продолжил:
«Почему ты думаешь, что должна знать всё?»
«А разве это не так?»
«Ты — человек. Не бог. Никакой человек не может знать всё о чём-либо. Даже мастер, нарисовавший картину или слепивший скульптуру, не знает о ней всё».
«Разве?..»
«Конечно. Знает ли художник, где и кем были изготовлены купленные краски? Что с его картиной станет через полвека, попадёт ли она в музей или сгинет при пожаре? В какой момент времени на холст сядет муха, а в какой — упадёт солнечный луч? Ведь он этого не знает, верно, Линн?»
«Верно, но…»
«Также и ты. Ты создала этот мир, ты вдохнула в него жизнь с помощью своей силы. Но ты не обязана знать о нём всё — более того, ты НЕ МОЖЕШЬ знать о нём всё».
«Но я же могу им управлять? Я могу, наверное, даже уничтожить мир, который создала?»
Хранитель вздохнул.
«Можешь. И управлять, и уничтожить. Только вот ты не должна этого делать».
«Почему?»
«Потому что ты Создатель. Творец. Но не Бог, Линн. И если ты захочешь управлять своим миром, особенно если ты уничтожишь его, ничем хорошим это для тебя не закончится».
Я нахмурилась.
«А чем это для меня закончится?»
Хранитель молчал долго. А когда ответил, мне показалось, что голос его изменился. Теперь это был голос женщины, очень молодой женщины.
«Проклятье. Вечное одиночество. Заточение в Ничто без права на перерождение и прощение. Таково наказание для демиургов, возомнивших себя богами».
«В Ничто?.. Где это?»
«Нигде. Ничто — это Ничто. Пустота. Одна твоя знакомая в шутку называет это место «нуль-пространством». Помнишь, как она говорит, что у неё порой пропадают там вещи?»
«Олеся?!»
Я задохнулась от изумления. Да, подруга действительно так говорила. Обо всём, что теряла — Олеся была очень рассеянной, даром, что редактор издательства.
«Но откуда ты знаешь о ней, Хранитель?! Ты живёшь в этом мире, ты не можешь знать обо мне».
«Ошибаешься».
«Что?!»
«Ты хотела задать мне этот вопрос? Откуда я так много знаю про тебя? А ещё ты хотела узнать, как Хранители выбирают миры, почему я оказался Хранителем именно этого мира?»
«Да! Я очень-очень хочу это знать!!» — я почти кричала, не замечая, как сжимаю кулаки.
«Хранители выбирают не мир. Они выбирают Творца. В момент его рождения они выбирают своего демиурга. И я когда-то… выбрал тебя, Полина».
Мне показалось, что ногти сейчас проткнут кожу, так сильно я сжала кулаки.
Получается, он был со мной всегда, с первого дня моей — нет, нашей с Олегом — жизни? Он видел, как мы растём, видел все наши достижения и ошибки, он был рядом, когда брат умер… Ведь был?!
«Был, Полиша».
«Не называй меня так. В этом мире я — Линн».
«Для меня ты всегда будешь Полишей. Во всех мирах».
Я прерывисто вздохнула.
«Пожалуйста, не нужно. Я… не хочу больше плакать…»
Я почувствовала, как он ласково коснулся холодными пальцами моей щеки, а потом погладил по голове, заглянул в глаза…
Почти как на Тропе. Только сейчас я могла рассмотреть их лучше — ярко-голубые и очень тёплые, они, казалось, грели меня изнутри, уничтожая боль, что жила во мне долгих десять лет.
«Не плачь. И не бойся. Я сделаю всё, что в моих силах».
А потом он ушёл, напоследок шепнув мне на ухо тихое:
«И даже больше».
.
Когда дверь нашей с Рымом темницы отворилась, я успела привести себя в порядок и успокоиться. Не время было раскисать и предаваться унылым мыслям, потакая собственным слабостям. Да и анализировать сказанное Хранителем времени тоже не было — каким-то образом я умудрилась почувствовать, что скоро у нас с Рымом будут гости. И даже успела ткнуть его кулаком в бок прежде, чем входная дверь,
