Князь моих запретных снов (СИ) - Штерн Оливия
Это все события прошедшего дня так играют.
Потолок камеры, сложенный из деревянных балок, брался мягкими волнами. Мне хотелось плыть по ним, в этой прохладе, обнимающей тело. Было хорошо, как никогда раньше. Только вот Винсента рядом больше не было, и от этого тревожно ныло под ложечкой…
Где-то далеко снова звякнул засов, но я по-прежнему плыла по деревянным балкам, расходящимся зыбкой рябью. Уже не хотелось подниматься, смотреть, кто там пришел. Наверное, была ночь, и, наверное, свеча почти догорела, но я продолжала дрейфовать в вязком безразличии.
«Вставай», - звякнуло тревожно где-то в глубине затуманенного рассудка.
Я точно знала, что дверь открылась, что кто-то вошел. И, верно, должна была хотя бы посмотреть…
Но тело сделалось совершенно непослушным, как бревно. Я попробовала сесть. Получилось едва пошевелить пальцами.
И почему-то я совершенно не удивилась, когда в мятущемся свете свечи надо мной склонилась Фелиция.
- Ну что, моя девочка, - ласково сказала она и погладила меня по лицу, - пришла пора покормить моего хозяина. Ты такая одаренная, в тебе так много от Пробуждения… Он будет доволен, когда пожрет тебя. И я буду довольна, потому что проживу дольше, сильно дольше.
«Винсент!» - заорала, бесновалась та частичка меня, что еще осознавала происходящее.
А та, которую опоили, лишь вяло наблюдала, как блеснуло лезвие ножа, которым так хорошо и удобно перерезать горло.
Глава 11. Время сказать «прощай»
Блестящее острие качнулось в неверном свете.
- Нет, - пробормотала Фелиция, - сейчас не время. Не все так просто, куколка.
Резкий взмах ножом, и я, словно сквозь толстый слой войлока, услышала треск раздираемой одежды. Груди и живота коснулся прохладный воздух. В ушах грохотал пульс, и в те короткие мгновения все, что я слышала, это стук собственного сердца и тяжелое, словно через силу, сопение Фелиции. Под грудью кольнуло, я дернулась и замычала. Даже язык не ворочался. Сознание билось в агонии, попав в западню собственного тела.
- Тише-тише, - забормотала лекарша, - важен ритуал.
У меня в ушах это отозвалось тошнотворным эхом – ритуал-туал-туааааал.
Она что-то выводила там, у меня на животе. Ножом вырезала. Едкая боль вгрызлась в тело, а я по-прежнему не могла пошевелиться.
- Хорошо, что стража спит, - тем временем поясняла Фелиция, - поэтому сегодня я все сделаю правильно, с хорошей отдачей. Урм-аш будет доволен и подарит мне еще несколько лет жизни. Ты ведь понимаешь, что обидно умирать от того, что медленно пожирает твое тело? Очень обидно… когда остальные живут, а тебе – пустота, ничто. Мы привыкли называть это покоем, но сомнительный покой, когда исчезает время. Покой – это когда отдыхаешь в кресле на веранде, а вокруг – осень. Или весна. Да что угодно. Я пыталась лечиться, но не помогло. И только Урм-аш предложил мне сделку, выгодную сделку… Он любит пожирать сноходцев, и чем одареннее жертва, тем ему больше нравится.
Перед глазами плыло – и от слез, и от боли. А челюсти сомкнуты, и все, что получается – жалко мычать. Я чувствовала, как по бокам вниз стекают горячие капли. Фелиция вырезала какие-то знаки у меня на коже. Ритуал, как она и сказала, чтобы все правильно.
- Ну, вот и готово, - прошептала женщина.
Потом она наклонилась ко мне и поцеловала в лоб. Дыхание у нее было… прогорклым, словно вся Фелиция уже давно испортилась внутри, а все, что осталось – оболочка, которая умеет ходить, двигать руками-ногами и приносить жертвы.
Она подняла нож. Меня затягивало в барабанный ритм собственного сердца, и сверкающая точка над моим лицом – это все, что осталось от целого мира.
«Как жаль…» - пронеслась последняя мысль.
Я не сразу поняла, что с грохотом ударилась железная дверь о стену. Фелицию вдруг смяло и швырнуло куда-то вбок. А я… слепо глядя в потолок, все еще берущийся волнами, и сама как будто неживая, плаваю в вязком меде. Какой-то шум, ругань, звуки борьбы. Потом все стихло.
А надо мной склонился Орнус Брист. Он тяжело дышал, словно только что с кем-то дрался, волосы взъерошены, рубашка разодрана в клочья.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})- Ильса? Ильса, что с тобой? Отвечай!
Он схватил меня за плечи и затряс. Потом, словно опомнившись, запахнул на груди разрезанное платье, посадил на лавке, сам сел рядом и прижал к себе.
- Девочка, почему молчишь?
- Да понятно, почему. Опоила она ее, вот что, - откуда-то из угла голос Альберта.
- Держите, - добавил он.
Мастер Брист сделал быстрое движение рукой, покрутил перед глазами маленький пузырек, затем зубами выдернул пробку.
- Пей, - приказал тихо, - пей, не смей отворачиваться!
Ох, это было глупо, но я ничего не могла с собой поделать. Обида нахлынула, и непонятная злость на Бриста. Сперва поверил в мою вину, запер здесь, а теперь вроде как помогает. Не нужна мне такая помощь. И сам Брист не нужен…
Я лишь захныкала, когда он силой разомкнул мне челюсти, влил в рот снадобье. А потом крепко закрыл мне рот, да еще и нос зажал, чтобы я рефлекторно сглотнула. Лекарство прокатилось полыхающим шаром в желудок.
- Все, теперь все, - горячо шептал он мне на ухо, - держись, все хорошо. Мы успели. Убийцу Клайса тоже взяли. Все хорошо, Ильса.
Я чувствовала, как по щекам катились слезы. Все хорошо? Как бы не так! После того, как меня использовали, после того, что я перенесла здесь… Теперь у них все хорошо! И так стало жаль себя, что я позорно разрыдалась в голос, уткнувшись носом в шею Бристу. Голос вернулся. И способность двигаться – тоже постепенно возвращалась.
- Ну, поплачь, маленькая… прости нас. Не держи зла.
- Ильса, - меня позвал Альберт и сам подошел, вытирая разбитую губу тыльной стороной ладони.
А я смотрела на него сквозь слезы, укрывшись в коконе больших рук наставника, и ничего не могла сказать. Горло стискивало колючим обручем.
- Это Гвейла Шиниас убила Клайса, - сказал он.
Где-то в углу, вне моего поля зрения, завозилась и захихикала Фелиция. Наверное, они ее связали…
- Когда тебя отвели сюда, я сразу побежал обыскивать комнаты наставников, - Альберт шмыгнул носом, над губой снова появилась кровь, и я медленно сообразила, что Фелиция ему нос разбила, прямо как в уличной драке, - это было хорошо, что тебя заперли, Ильса, понимаешь? Настоящему убийце больше не нужно было спешить… Духи! Мастер, да снимите вы с нее ошейник, в самом деле!
Ощущение торопливых горячих пальцев на шее. Брист расстегнул жесткий обод, и мне стало чуточку легче.
- Ильса, ты понимаешь меня? Кукла, да что с тобой?
Что со мной?
Все еще не верилось. Ни во что не верилось – в то, что сама я жива, в то, что меня так легко использовали… Как я буду потом доверять этим людям?
- В общем, - подытожил Альберт, - я нашел у мастера Шиниас окровавленное платье. Она его явно собиралась жечь, бросила в камин, но камин не был разожжен, а тебя как раз схватили, и потому Гвейла уже никуда не торопилась. А нож она пронесла к тебе в комнату, когда мы водили тебя к телу Клайса.
И снова я почему-то не удивилась. А что такого? Гвейла Шиниас просто устала оттого, что ее бывший любовник, которого, судя по всему, она безумно любила до сих пор, начал смотреть на учениц. В определенный момент чаша ее терпения попросту переполнилась.
Я очень хотела спросить, а что же сказала сама Шиниас, но почему-то промолчала. Все еще не хотелось с ними разговаривать. И вообще, вот так сидеть в обнимку с наставником. Духи! Они все меня использовали. Как больно, как обидно. И никто не предположил, что меня принесут в жертву. Да обо мне, похоже, вообще никто не думал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})- Гвейла уже все рассказала, - продолжил Альберт, нервно вытирая ладони о штаны, - она пришла ночью к Клайсу и пыталась с ним помириться. Ну, как пыталась. Но он посмеялся над ней, намекнул, что молоденькие цыпочки всяко лучше, чем старое корыто… Как-то так. И улегся спать, даже не подозревая, что… И она его убила. Вот и все. А тебе нож подбросила, потому что все шептались о том, что у вас с Клайсом роман. Гвейла понятия не имела, что тебя не было ночью в комнате.