Первый Зверь (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)"

Его крик повис в темном немом лесу истеричной нотой, от которой я содрогнулась, когда Черный схватил мужчину за шею, словно тот ничего не весил и был бестелесной душой и не более, сжимая так, что тот захрипел, выпучивая глаза и теряя сознание.

Несмотря на теплую накидку Черного на своих плечах, я дрожала от жуткого пронзающего холода, глядя на то, как колдун закинул мужчину в дом, оборачиваясь ко мне и сухо дергая своей черной бровью:

— Теперь мне нужен медведь.

— …что ты сделаешь с ним? — хрипло прошептала я, кивая на дом и с ужасом видя, как мрачно и хищно полыхнули синющие колкие глаза, которые не сулили ничего хорошего.

— Тебе не нужно это знать Рада. Нет времени, чтобы бояться или сожалеть. Или спасай своего мужа, или смирись с его смертью.

Это было жестоко, я тяжело сглотнула, уже в этот момент прекрасно понимая, что ради спасения Арьяна я сделаю все, что угодно…но буду жить с этим вечно, видя во снах этого человека.

— Мир жесток, девочка, — отозвался Черный уже мягче, кивая на сани, где лошадь фыркала и испуганно озиралась, потому что чувствовала большое количество хищников рядом, даже если не видела их. — Возьми коня и отправляйся. Волки покажут тебе берлогу.

— Как я приведу сюда медведя?..

— Тебе достаточно разбудить его и бежать.

Я тяжело сглотнула, кивая ему в ответ и опускаясь в снег на дрожащие колени, как только Черный скрылся за дверью дома. Волки тут же оказались рядом, сидя, как всегда, полукругом и глядя своими пронзительными умными глазами. Такие бесстрашные и отважные.

— Научите меня не бояться ничего, — прошептала я им, слыша, как кто-то из мохнатой компании только фыркнул, а я грустно улыбнулась и заставила себя подняться на ноги, чтобы подойти к бедной перепуганной лошади, на боках которой выступил пот от страха.

Я гладила ее и шептала, что все будет хорошо и волки не тронут ее.

— Помоги мне спасти того, кого я так люблю, — я поцеловала ее длинную теплую морду. — И клянусь, что отпущу тебя на волю. Никто не тронет тебя и не причинит вреда.

Больше не казалось странным или нелепым то, что я разговаривала с ними.

Отныне мой мир стал другим, я доверяла зверям больше, чем людям.

Пока я поспешно распрягала ее, лошадь успокоилась и ждала, не пытаясь вырваться или убежать, а я знала, что она понимает меня. Чувствует на своем тонком душевном уровне без слов. Поэтому, когда я неловко забралась в седло, она только опустила послушно голову, ожидая того, куда же мы пойдем по высоким снегам Черного леса.

— Мы готовы, — обратилась я к белоснежному вожаку стаи, отчего тот поднялся со снега, устремившись куда-то вглубь Черного леса. Следом за ним бросилась стая, состоящая очевидно из самых сильных и выносливых волков, а затем и я на коне.

Мысли лихорадочно метались в голове, когда я пыталась представить, что буду делать дальше.

Как разбудить мирно спящего в берлоге медведя? И как защитить себя от него, когда он проснется?..

Несмотря на морозный день, я была мокрой от пота и предстоящего мероприятия, когда волки остановились, утопая в снегу, окружив пригорок, который с первого взгляда можно было принять за холм.

Не было слышно ни сопения огромного зверя, не каких-то других звуков, когда я спрыгнула с лошади в снег, тут же увязнув в нем почти по пояс, и пыталась пробиться вперед с большим усилием, словно плыла в огромном белом океане.

До этого момента я никогда не видела берлог.

Не представляла, что под слоем пушистого стега, в глубокой яме под землей и длинными корнями мирно спит медведь, не подозревая для чего мы пришли к нему. Мысленно я просила у него прощения и в душе рыдала, из-за то, что его жизнь придется забрать ради жизни моего мужа, но иного пути не было…

В последний момент оглянувшись на волков, которые застыли в полной боевой готовности, оскалив зубы и прижав острые уши к голове, я набрала в легкие побольше воздуха и завизжала. Вложив в этот визг всю свою боль, отчаянье и мольбу о прощении, я сжимала кулаки и дрожала от натуги, замолкая на секунду, чтобы перевести дух и прислушаться.

Медведь явно проснулся. Издал какой-то шумный недовольный звук, от которого я шарахнулась, поспешно пробираясь к лошади через снег и сугробы, вот только вылезать косолапый явно не собирался.

Остановившись у лошади, я оглянулась, понимая, что у меня ничего не получилось.

Скорей всего медведь просто перевернулся на другой бок и попытался уснуть снова.

Вторым вариантом было найти дубину и попытаться постучать по берлоге, разворошив снег и заставляя его выбраться наружу.

Откинув плащ Черного за спину, я рылась в снегу в поисках коряги побольше, делая это на ощупь, когда вожак стаи громко фыркнул, словно хохотнув над моими попытками, вдруг завыв, так низко и пронзительно, что я клацнула зубами. Когда его вой подхватили по очереди остальные волки, по телу пошли мурашки не только у меня, судя по тому, как шарахнулась бедная перепуганная лошадь, чьи бока стали влажными от холодного пота.

Только на этом мои лохматые помощники и защитники не остановились, посчитав, что подобного рода будильник на медведя, мягко говоря, не действует, тогда вожак вдруг кинулся вперед, в буквальном смысле прорываясь сквозь снег и исчезая из поля зрения в глубине берлоги.

Мое сердце икнуло и замерло на долю секунды, замерев вместе со мной и снова прислушиваясь, чтобы зайтись от панических ударов, когда из берлоги послышались жуткие звуки рычания двух хищников, оба из которых нападали!

В первую секунду кинувшись обратно к берлоге, чтобы спасти белоснежного вожака, я слишком поздно поняла, что за его спиной стоит целая армия и лучшие из лучших, вскрикнув, когда снег разлетелся в разные стороны вместе с клочками земли и каких-то веток, а из глубокой низкой берлоги вылетел разъяренный медведь, чьи красные глаза были наполнены справедливой яростью!

И первое, что он увидел на своем пути, была я.

Взвизгнув, я карабкалась на лошадь, от страха и паники не в состоянии сделать это сразу, с ужасом понимая, что медведю все эти сугробы совсем не помеха!

Господи, какой же он был огромный!

Мне не доводилось видеть перед собой живых медведей, а Арьян в своем зверином образе не выглядел настолько страшным, потому что был дорог мне, и я точно знала, что мне он не навредит.

Сейчас же я повизгивала, боясь обернуться и судорожно дергая поводья такой же испуганной лошади, заставляя ее скорее нестись вперед, преодолевая снега, в которых утопала даже она.

По рычанию и глухим звукам, что раздавались за моей спиной, я понимала, что волки кидаются на медведя, кусая его за холку и лапы, чтобы он не догнал меня, впиваясь пятками в бока своего единственного спасения, чья скорость явно превышала скорость медведя, если бы только была протоптанная дорожка.

Снег мог стать нашей погибелью, но все, что меня заставляло верить и бороться за свою жизнь — это единственная мысль о том, что Арьян будет жить, если я смогу сделать все, о чем просил Черный!

Поэтому я боролась! Поэтому вкладывала все свои душевные силы в бег лошади наперегонки с самой безжалостной и страшной из смертей, иногда не в силах сдержать криков и не понимая в первую секунду, отчего меня дернуло назад, сбрасывая с лошади в ворох снега уже у самого дома и заветного порога.

Медведь не отступал. Он был твердо намерен наказать всех, кто потревожил его сон, кидаясь на меня сквозь пелену снега, когда я увидела его перед собой, задыхаясь от ужаса и отчаянно закричав:

— Черныыыыыыый!

Словно черная тень выпрыгнула из-за дома.

В облике огромного черного волка, он впился в глотку медведя, не уступая ему, ни в силе, ни в мощи, отчего зверь захрипел и попытался вцепиться зубами в ответ, вот только безуспешно. Я только закрывала голову руками, уже не пытаясь подняться из вороха снега и понимая, что бедная лошадь убежала в страхе на волю, что было только к лучшему.

Страшно было открыть глаза, даже когда рычание сменилось жуткими булькающими звуками, а затем и вовсе прекратилось, разливаясь тишиной, от которой мои нервы были готовы просто лопнуть!