Джанин Фрост - Обжегшись однажды
Шрапнель поклонился Владу и исчез. Я привыкла к исчезающим людям со скоростью вампира, но не они, моя сестра побледнела, а брови отца нахмурились так, словно их кто-то поддернул ниткой.
— Как, черт возьми, он это сделал? — спросил он сурово.
У меня было два варианта: сказать правду, или же Влад мог бы загипнотизировать отца и сестру, заставив их поверить в очередную ложь. Последнее было бы намного проще, после того как мой отец увидел проколы на моей шее и того, как они оба увидели исчезнувшего охранника.
Влад подошел ко мне, обхватывая своей рукой мою спину.
— Я приму любое твое решение, но, правда всегда лучше, чем ложь, даже если это и более сложный путь.
Я посмотрела на каменное выражение моего отца и испуганное моей сестры, и вздохнула. — Они расскажут людям.
Влад одарил моего отца очаровательной улыбкой.
— Нет, они не станут. Он достаточно умен, чтобы понять, что огласка этой информации будет бесполезна. Единственные люди, которые поверят ему — это люди моего вида, и они не страдают недостатком информации или дураков. Что касается ее, — он кивком указал на Гретхен, — она сделает все, что он ей скажет.
Моя сестра ощетинилась.
— Мне двадцать два года. Никто не говорит мне, что делать!
— Гретхен, замолчи, — зарычал мой отец.
Она посмотрела на него, но не сказала больше ни слова. Не смотря на всю серьезность ситуации, мои губы дернулись в улыбке. Заключение Влада было правильным, она никогда не пойдет против прямого приказа отца. Хью Далтон всегда пугал ее.
— Расскажи мне правду о том, что тут происходит, — приказал мне отец.
Однако, я, никогда его не боялась. Но я хотела попытаться восстановить отношения со своей семьей, и если наше примирение будет построено на лжи, то оно не будет настоящим.
— Покажи ему, Влад, — сказала я.
Его взгляд сменился с медного на ярко зеленый, и оскал его улыбки показал им два острых клыка. Мышцы челюсти моего отца напряглись, но выражение его лица не изменилось.
— Необычные глаза и новые имплантаты зубов не впечатляют.
— Я и не думал, что впечатлят, — ответил Влад бархатным голосом. — Но не после того, что я сейчас сделаю.
Он взмыл в воздух, паря в нескольких футах от земли. Затем из его рук вырвался огонь, сначала жутко синий, после оранжевый, желтый и красный. Огонь поднялся вверх по его рукам, лаская кончики его длинных каштановых волос, и хотя они были ощутимо горячими, ни его одежду или же хоть одного его волоска не задело им.
— Я Владислав Басараб Дракула, родился в 1431 в качестве смертного, но возродился в 1462 году, как вампир, — заявил Влад, глядя в глаза моему отцу. — И я лишь один из миллионов вампиров, вурдалаков, призраков и демонов, которые живут втайне от вас.
Все это укладывается в небольшую толщу всей драмы, не так ли? подумала я. Затем грохот заставил меня посмотреть направо.
Моя сестра потеряла сознание.
Влад открыл вино и налил до самых краев темно-красную жидкость, прежде чем передал его мне. Я приняла его так, словно оно было для меня жизни необходимым, выпивая его большим отнюдь не изящным залпом. С положительной стороны, мой отец теперь не думал, что я была замешана в культе ролевых игр богачей. С отрицательной стороны, он, вероятно, уже связывался с Пентагоном, помогая им организовать полномасштабное нападение на любой существо, не имеющее пульса. Влад посмотрел на меня с сардоническим весельем, пока наливал себе бокал.
— Высокопоставленные должностные лица во всем мире уже итак знают о существовании других видов, но пока мы не вмешиваемся в их дела, они счастливы, делать вид, что нас не существует.
По правде говоря, я намного меньше беспокоилась о том, что отец расскажет кому-то, чем о том, что он и Гретхен смогут преодолеть свой ужас от существования нежити, и тем, что я встречалась с одним из них. Теперь, когда я была изолирована вместе со своей семьей, я поняла, как много я скрывала от них. Мы все совершаем ошибки, но, возможно, мы сможем научиться на них, хотя бы, чтобы это стало достаточным хоть для каких-то отношений.
Если, конечно же, Гретхен перестанет кричать.
— А как насчет других твоих подруг? — пробормотала я, присаживаясь на кровать. — Их семьи в конце концов успокоились?
Он сел рядом со мной, держа бокал вина, он сделал это столь изящно, что только человек, контролирующий каждую мышцу своего тела, мог двигаться подобным образом. Если бы я могла двигаться так, в то время когда мне было тринадцать лет, я бы завоевала золотую медаль.
— По-разному, — сказал он, удивив меня, отвечая на мой можно сказать риторический вопрос. — Пять из них сами были вампирами. Из людей, последняя семья приняла это, двое, никогда не говорили об этом со своей семьей, у одной не было никакой семьи, и еще одна… ее семья уговорили всех в своей деревне, сжечь мой дом, выкрикивая: "Смерть, вампиру!"
Я рассмеялась, пока меня не озарило значение его слов.
— Тебе почти шестьсот лет, но у тебя было до меня лишь десять подружек?
— Десять любовниц, две жены и несколько десятков анонимных одиночных встреч, подходящих мне по моим стандартам.
Ничего себе. Влад сказал, что он тщательно выбирает тех, с кем спит, но должно быть какая-то часть меня, не поверила ему тогда.
— Женщина на берегу реки. Кем была она? — спросила я, мрачно вглядываясь в его глаза.
Он поставил вино на пол.
— Моя первая жена. Она родила мне сына, и спустя несколько лет, в то время пока я боролся с турками, я повстречал Теноха. Он показал мне кто он, обратил меня, а затем покончил с собой после того, как увидел мое пристрастие к крови. Я вернулся домой, намереваясь показать своей жене, кем я стал, но мои действия на поле боя смутили ее. — Его рот перекосился. — Она думала, что я стал слишком жестоким. Казалось, это было совсем неподходящим временем, сказать ей, что я уже и вовсе не человек.
— Бьюсь об заклад, — мягко сказала я.
— У меня была возможность сохранить от нее все в тайне, — еще одна улыбка. — Я отправился в очередной военный поход, и мы попали в засаду, незадолго до рассвета. Вампиры не могут умереть от солнечного света, но новообращенные вампиры исчерпывают свои силы на нем в течение первых нескольких месяцев. В то время как я боролся, солнечный свет подкосил меня и мои люди подумали, что я мертв, ничего удивительного, ведь я уже не дышал. Молва дошла и до моей жены, она думала, что турки отправиться схватить ее. Я рассказывал ей о моем пленении Османской империей, в то время когда я был мальчишкой, и она решила, что ей лучше умереть, чем столкнуться с такой же жестокостью. Она бросилась с крыши нашего дома в реку и именно там, я и нашел ее после того как очнулся и вернулся, чтобы рассказать ей, что жив.
