Дарья Еремина - Суккуб
- Я искал тех, кто понимал бы ошибочность наших действий и желал бы остановить.
- Но не нашел?
- Нашел. – Ласкар замолчал. Я бросила взгляд на Марка, читающего книгу на диване. – Все, на что мне указали, это на предопределенность и неизменность. Самый великолепный пример, если брать за единицу измерения человеческую жизнь – это «Пункт назначения».
Я усмехнулась.
- Да, Лида, да. А потому наши игры особо никому не мешают и не помогают.
- Для чего же тогда мы можем менять… Для чего тогда мы такие, какие есть?
- Мир сломан, детка. Разве ты не видишь? Его так упорно и долго ломали…
Я сжала кулак и тихо вздохнула. Именно это я ощущала. Именно это вызывало рыдания, растерянность и страх. Мир сломан, детка. Разве ты не видишь?
- Что ты имеешь в виду? – Спросила я ровным голосом. Когда Ласкар засмеялся, поняла, что выдала волнение тем, что перешла на «ты». – Что вы имеете в виду, Ласкар?
- Ты требуешь готовые ответы на еще не заданные вопросы, Лида.
- Ласкар, перестаньте…
- Я знал одну девушку. Она тоже предпочитала начинать с конца... Если в моих силах сохранить тебе жизнь, я это сделаю. Спокойной ночи.
Стянув наушники и переложив ноутбук с колен на столик, я поднялась. Сказав Марку, что иду подышать воздухом, вышла на улицу.
Мир сломан, детка.
Зачем вы кинули мне это в лицо, Ласкар? Неужели я не могу спрятаться хотя бы от вашей всеохватывающей насмешки? Это все равно что, прыгая на гипсе человека, сообщить ему о сломанной ноге. Подобно тому, как в день бракосочетания застать любимого в постели с подругой. Жестоко, глупо и низко… Я вижу, Ласкар! Я вижу! Но что я сделаю? Я лишь одна из тех, кто не может ничего изменить. Ведь все предопределено!
Я могла бы влезть в политику или бизнес. Даже с теми представлениями о собственных возможностях, что были у меня по окончании учебы, я смогла бы подняться в любой сфере общественной жизни, кроме науки. Не осмелилась бы…
Но какое это имеет значение, если события можно выстраивать, не вставая с дивана? Смотря прямые трансляции, я могла менять ход событий. Убедившись в этом и не желая впадать в искушение, я больше не включала прямых новостей. У всех, на кого смотрел мир, было свое место. Какие бы хитросплетения действий, таланта и труда не соответствовали той или иной карьере, цели можно было обнаружить невооруженным взглядом. С одной стороной выстраивалась власть денег, с другой – власть над миром жизни и смерти, науки, собственного существа.
Мне никогда не было нужно ни то, ни другое, ни третье. Я преклонялась перед теми, кто своим трудом и талантом спасал. Я восхищалась другими, кто не меньшими талантами завоевывал преклонение, зарабатывал состояния, открывал неизведанное. Какую нишу могла занять в этой плоскости посредственность, чей дар был обратно пропорционален собственным желаниям?
На улице было не по-летнему холодно. Голые ноги замерзли мгновенно. Я вернулась в дом. Нашла во внутреннем кармане сумки sim-карточку старушки. Вставила в телефон. Не давая себе времени передумать, набрала ее номер. Долго не брали трубку. Там где она могла бы находиться, наверняка уже была ночь. Я думала о Франции.
Наконец, послышался тихий хрипловатый голос.
- Вы защитили меня от Ласкара?
Молчание. Не смотря ни на что, старушка была просто человеком, просто старой женщиной, возможно, поднятой с постели и не слишком быстро соображающей.
- Да, мы не хотели, чтобы ты пострадала.
Я закрыла глаза. За спиной послышался звук откладываемой книги. «Ювелирные промахи мимо жизненно важных органов... Я умею стрелять…» - Я кивнула себе, собирая кардиган на груди.
- Вы бомбили его дом, когда я была внутри. – Упрекнула я, холодея от собственной смелости.
- Ты ждешь оправданий от меня, детка?
Я растерялась.
- Я не понимаю, кто прав, а кто ошибается. Не вижу кто друг мне, кто недруг. Пожалуйста, оставьте меня в покое. Я хочу дожить до вашего возраста. Я не встану на сторону Ласкара. Просто забудьте обо мне… Пожалуйста! – Казалось, мой скулеж срывается на шепот. Я сгорала от стыда и беспомощности. Я не хочу участвовать…
- Заканчивай разводить сопли, дорогая. Жду тебя на осеннем Собрании.
Старушка нажала отбой. У меня же подкашивались коленки, заставляя опуститься в кресло.
- Лида?
Марк подошел ко мне и присел на корточки рядом.
- Я запуталась. Я не понимаю. И я не хочу в этом участвовать. Ни на чьей стороне.
- Не участвуй. – Пожал плечами Марк. – Не убьют же они тебя за это? Если ты не будешь никому мешать…
Я коротко засмеялась. Кто знает…
На улице послышался гул. Именно такой звук я помнила с той ночи, когда мы с Ласкаром наблюдали гибель его дома. Мгновенно похолодев, я сжала руки мужа. Кинулась на улицу, волоча Марка за собой.
- Лида, в чем дело?
Я вглядывалась в тяжелое пасмурное небо, нависающее над нами, опасное, давящее.
- Лида?
Но там было пусто. Секунды медленно поглощали мое взволнованное дыхание, тревогу и непонимание Марка.
- Все хорошо. – Прошептала я, пытаясь унять трясущиеся руки.
«Если в моих силах сохранить тебе жизнь, я это сделаю. Спокойной ночи».
Спокойной ночи, Ласкар.
Я улыбнуться Марку.
Не сегодня. По крайней мере, не сегодня.
7. Август 2009
Эти выходные были прохладными и ветреными. С улицы слышался стук: Марк рубил дрова для камина. Не самое полезное занятие после обеда, конечно. Но на Марка с топориком смотреть было одно удовольствие: ладный, поджарый, не оставляющий сомнений, всегда определенно уверенный. Поежившись, я обернулась к окну. Ну, распогодиться сегодня или нет?
Летнее Собрание Верховного Суккубата прошло без меня. Вероятнее всего, до осеннего я не должна была дожить. Отчетливое понимание этого холодило кровь, и я не могла согреться.
Снова всплыла идея, поставившая меня в тупик в доме доктора Малиновск. Заставить забыть их всех обо мне. Забыть о моем существовании.
Марк зашел в дом и скинул кучу дерева в кованый держатель. Распрямившись надо мной, засмеялся в голос. Я вопросительно вскинула брови.
- Погулять не хочешь?
- Погулять? – Удивилась я. – Сейчас?
Марк снова засмеялся чему-то своему. Присел на корточки рядом с креслом.
- Поехали в парк? Покатаемся на аттракционах. Можем заехать к родителям на ужин.
Я усмехнулась, в общем-то, безразлично. Пожала плечами.
- Конечно.
Марк поднялся, кивнув. Поворошил угли в камине. Мы начали переодеваться для города неспешно, лениво. Я чувствовала, что весь он, всем существом, всеми мыслями – крутиться вокруг меня. И ничто для него не важно, как мое спокойствие и принадлежность. Со странным сомнением я видела в нем безразличие к открывшейся правде, к нонсенсу моего существования, к загадке натуры. Важно было одно: я плюс он. И в ином виде я его не интересовала. И потому та часть его мира, что вмещалась в мое время рядом с ним, укладывалась в простую формулу заботы обо мне. И мне не следовало нарушать это. Это можно было только ценить и беречь.
