Рыцарь тьмы - Шеррилин Кеньон
— Не думай об этом, Меревин.
И это вызвало у нее слезы. Они потекли по ее лицу, когда его доброта прожгла ее насквозь. Она этого не заслужила.
— Я не хочу снова быть уродливой. — Она накрыла его руку своей и прижала к своей щеке. — Пожалуйста, Вэриан. Прояви милосердие. Убей меня.
Его хватка под ее рукой усилилась, а глаза яростно сверкнули.
— Не смей говорить мне такое. Ты не можешь дать моей матери эту победу.
— Какую победу? Она уничтожила меня давным-давно.
— Нет, она этого не сделала. Ты пережила ее жестокость.
— С какой целью? Что хорошего в моей свободе, когда никто не будет смотреть на меня?
— Я смотрю на тебя, Меревин. Я вижу тебя.
Она сглотнула от его искренности. От доброты его прикосновения. Она крепко сжала его руку в своей, прежде чем отнять ее от лица и подержать в ладонях. С тяжелым сердцем она смотрела на сильную загорелую плоть. На шрамы, которые портили костяшки его пальцев. Руки у него были большие и умелые. Мужественные.
Никогда больше у нее не будет такого шанса, как сейчас.
— Я знаю, что ты чувствуешь по этому поводу, Вэриан, но я хотела бы попросить тебя об одолжении.
— Я не убью тебя.
— Тогда займись со мной любовью.
Вэриан застыл от ее неожиданных слов.
— Что?
— Пока я снова не стала совсем уродливой. Пока она не украла еще немного моей души. Займись со мной любовью, и я не покончу с собой. Дай мне повод сразиться с ней.
— И ты думаешь, этого хватит?
— Пожалуйста, Вэриан. Я хочу узнать, хотя бы раз, каково это, когда тебя кто-то обнимает. Покажи мне, что такое доброта и близость, чтобы я могла держаться за них и бороться за них.
Он был ошеломлен ее словами, и в то же время, как он мог отказать ей? Она была права. Пока она была страшной горбуньей, никто не прикасался к ней. Его мать позаботилась об этом.
— Я больше ни о чем тебя не попрошу. Я обещаю. Ты можешь уйти от меня, как поступаешь с другими.
Он почему-то сомневался, что для него это будет так просто. Хотел он это признавать или нет, но какая-то его часть казалась неотъемлемой частью ее.
Желая утешить девушку, он поднес ее руки к губам и поцеловал каждый пальчик. Они уже теряли свою красоту. Они еще не были скрюченными, но уже не были такими длинными и изящными, как этим утром.
Вэриан взглянул туда, где исчезали остальные. Их вообще не было видно.
С тяжелым сердцем он посмотрел на Меревин.
— Ты не заслуживаешь того, чтобы тобой воспользовались, как шлюхой Адони.
Она облизнула губы, прежде чем подвести его руку к своей груди.
— Я не смею ждать. Она может снова мне навредить в любой момент, и я не хочу, чтобы ты видел меня такой. Я хочу иметь это как женщина, которая прекрасна в твоих глазах.
— Ты всегда будешь…
— Не надо! — сердито отрезала она. — Не смей говорить мне, что я красива для тебя, когда я знаю, что это ложь. Я не хочу, чтобы ты относился ко мне с жалостью в сердце. Я хочу знать, что ты желаешь меня.
Он почувствовал, как затвердел ее сосок сквозь тонкую ткань платья. Одного этого крошечного движения было достаточно, чтобы жар устремился прямо к его паху.
Он хотел ее. Этого нельзя было отрицать.
И как будто этого было недостаточно, она опустила руку, пока нежно не обхватила его ладонью. Его член напрягся еще больше, и это отбросило все аргументы, которые у него были. Все, о чем он мог думать, это сладость ее губ.
Меревин не ожидала такой неистовости его поцелуя, когда он притянул ее в свои объятия и крепко прижал к себе. Она чувствовала, как колотится его сердце, когда его язык дразнил ее. Закрыв глаза, она вдохнула его теплый запах. Это был тот момент, которого она ждала всю свою жизнь.
Страстно желая этого, она приподняла его куртку, чтобы провести руками по его рельефным мышцам. Его кожа была мягкой и испещренной шрамами. Не в силах этого вынести, она оторвалась от его губ, чтобы приподнять куртку, дабы увидеть совершенство его тела.
Вэриан стянул куртку через голову, прежде чем бросить на землю. Меревин заколебалась, увидев ожог от метки Ланселота на его плече. Она неуверенно протянула к нему руку, пытаясь представить боль, которую он испытывал в детстве. Там была каждая деталь эмблемы Грааля, вплоть до латинских слов, которые гласили: Esse Quam Videri. Быть, а не казаться.
Он был тем, кем казался. В этом человеке не было фальши. Желая утешить его, она наклонилась вперед и прижалась губами к отметине.
Вэриан вздрогнул от ощущения ее губ на своей плоти. Ни одна женщина никогда раньше не прикасалась к этому шраму. Обычно, когда он заводил любовницу, то использовал свою магию, чтобы скрыть несовершенства своего тела. Шрамы, рубцы. Больше всего символ Грааля. Но он не мог сделать этого с Меревин. Он был обнажен перед ней так, как никогда раньше. И именно поэтому понимал, насколько это важно для нее. Нет ничего хуже, чем видеть жалость на лице возлюбленного. Или отвращение.
Он зашипел, когда она прижалась языком к отметине, прежде чем поцеловать ее, затем спустилась к его соску со шрамом. Все его тело наполнилось жаром, когда она нежно облизала его. Он так сильно хотел оказаться внутри нее, что все, что мог делать, это стоять там и пытаться не повалить ее на землю.
Но это было не для того, чтобы остудить огонь в его крови. Это было для того, чтобы подарить ей воспоминание, которое успокоило бы ее боль. Воспоминание, которое сделает ее жизнь немного более терпимой.
Он будет ее первым и, скорее всего, последним любовником. Это была отрезвляющая мысль. И для нее он хотел, чтобы это было прекрасным воспоминанием.
Меревин застонала от вкуса его соленой кожи, от ощущения его плоти под своими руками. Он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела.
И когда Вэриан отстранился, она подняла глаза, испугавшись, что он передумал. Вместо этого он подхватил ее на руки и понес в лес, в направлении, противоположном тому, куда ушли остальные. Она нахмурилась, глядя на него.
— Я хочу, чтобы это было только между нами. В отличие от людей моей матери, я не выступаю перед публикой.
Она улыбнулась его доброте, когда
