Могущество - Анна Карвен

Холодно и красиво, и мне тепло, и все так чудесно.

Бросаю взгляд на Кайма. Его лицо тоже похоже на зиму, но там, где снег холодный, здесь он полностью покрыт тонким слоем льда.

Он переносит меня на массивную кровать, большую, чем все, что я видела в своей жизни. Она задрапирована роскошными шелками и мягкими шерстяными одеялами, которые безупречно подобраны. Тот, кто владел этим местом, похоже, любил все самое лучшее.

Кайм осторожно опускает меня на кровать, аккуратно укладывая на бок. — Подожди здесь, — говорит он.

Температура вокруг него резко падает…

А потом Кайм исчезает в воздухе.

— Кайм? — зову я, потрясенная его внезапным исчезновением.

Но как раз в тот момент, когда в тревоге собиралась вскочить на ноги, он вернулся, вновь появившись передо мной, как размытое пятно из алебастра и обсидиана, превратившись в самого прекрасного, опасного, удивительного мужчину.

— Предупреждай, когда делаешь так, — ахаю я. Кажется, никогда не смогу привыкнуть к его силе.

— Я должен был найти их, — хрипит он. — Не хотел оставлять тебя здесь в ожидании. — Он протягивает руки и показывает мне банку с мазью и несколько бинтов из мягкой ткани. — Сними эти одеяла и ложись на живот.

О, теперь он такой властный. Почему его грозные приказы вызывают во мне дрожь возбуждения? Не могу же я сказать ему, что когда так со мной разговаривает, то готова сделать все, что он от меня потребует.

Все, что угодно.

Испытывая томительное возбуждение, я выбираюсь из одеял и ложусь на живот, опираясь головой на скрещенные руки, чтобы наблюдать за его работой.

И тут до меня доходит, что он все еще голый. И вот теперь мне открывается прекрасный вид на его член, который стоит гордо и прямо, а на его кончике блестит жемчужина влаги.

Тепло разливается между ног, и мой клитор пульсирует от его пронзительного блеска.

Как много времени прошло с тех пор, как мое тело так оживало. Я почти забыла, каково это.

Кайм работает быстро, его прикосновения невероятно нежны, когда он втирает таинственную мазь в мою кожу. Пальцы у него снова прохладные и успокаивающие. Я морщу нос. Мазь слабо пахнет лимоном.

— Где ты это взял? Что это?

— Это нечто, что, как я знаю, поможет. Ты не единственная, кто разбирается в лекарствах и зельях. — Он продолжает наносить мазь на мою израненную спину. Мазь пощипывает и оказывает легкое онемение. Закончив, Кайм поднимает меня в сидячее положение и обматывает бинты вокруг спины и туловища, связывая их вместе прямо под грудью. Затем отходит назад и удовлетворенно кивает, похоже, довольный своей работой. — Так-то лучше.

— Чувствую себя намного лучше, — вздыхаю я, опираясь на локти и любуясь видом.

Мой яростный воин тьмы и света; наполовину человек, наполовину неизвестная сущность, но какое это имеет значение?

Кайм складывает руки, чернильная змея изгибается и перемещается по его мощным предплечьям. Он отступает назад и смотрит на меня сверху вниз.

— Наконец-то, — хрипит он.

Он едва сдерживает себя, как плотина, которую вот-вот прорвет.

Неподвижно застываю под его полуночным взглядом. Мое дыхание перехватывает в горле. Боль в спине исчезает в пустоте, когда желание берет верх, возбуждая мои соски, посылая волну предвкушения в мое естество, вызывая желание и голод.

Тогда он сдвигается с места, и воздух вокруг него словно раскалывается и мерцает. За его глазами мелькают тени по мере его продвижения вперед. Темнота клубится вокруг обсидиановых пальцев. Бесконечные звезды снова в его глазах манят меня, не давая упасть в небытие.

Кайм парит надо мной, гибкий и хищный, нечеловеческий и прекрасный.

Мой Кайм.

Тот, кто спас меня.

И при этом стал гораздо большим, чем просто наемный убийца.

Поднимаюсь, одолеваемая внезапным желанием доставить ему удовольствие, взять массивный твердый член в рот и…

— Стой, — говорит Кайм, обхватывая мои запястья холодными черными пальцами. Он толкает меня обратно на кровать, прижимая руками, позволяя мне опереться на локти, пока стоит на коленях надо мной, его твердость такая неоспоримая и подавляющая…

Его лицо могло быть высечено из чистого белого мрамора, черты его лица выражают самое совершенное желание.

Открываю рот, чтобы что-то сказать, но Кайм глушит меня поцелуем, все еще крепко держа мои запястья.

Теперь я его добровольная пленница.

Он глубоко целует меня, и хотя его губы прохладные, они быстро теплеют, по мере того как я целую его в ответ, позволяя его губам управлять моим телом, чувствуя его настойчивый, искушающий язык.

У него вкус льда, огня и прохладных горных ручьев.

Он целует меня неистово, не торопясь, чтобы насладиться вкусом моих губ. Целует подбородок, шею, грудь, берет каждый сосок в губы, а его коварный язык дразнит мой пирсинг.

Мои соски еще больше твердеют. Выгибаюсь назад, дыхание вырывается из горла хриплыми вздохами, когда Кайм опускается ниже, прокладывая дорожку из мягких поцелуев по моему животу.

Он соскальзывает с кровати и опускается на колени, притягивая меня к себе, мои ноги свисают через край.

Все еще сжимая мои запястья, Кайм смотрит вверх и улыбается.

Это улыбка собственника, улыбка победителя, потому что он, наконец-то, сорвал свой приз — меня.

Подальше от всех ужасов мира, прочь от империи, которая пыталась стереть в пыль все мое существование.

И он победил своих врагов и теперь держит мир на своей ладони.

Какое наслаждение.

— Наконец-то, я понял, что это значит, — шепчет он, и его магия снова перетекает в голос, позволяя ему звучать более чем по-человечески. Тонкие волоски на моих руках встают дыбом. — Я понимаю, что значит обладать в этой жизни тем, кого хочется защищать превыше всего. До встречи с тобой, Амали, я не знал ничего, помимо пустой силы и бесполезной мести.

— Но в тебе было столько добра, — тихо восклицаю я. По моим рукам бегут мурашки, когда он ласкает мои запястья большими пальцами. — Иначе ты бы не спас меня и мой народ.

— Убийца во мне назвал бы себя сентиментальным дураком. Возможно, я унаследовал этот кусочек доброты от своей матери, а может, научился человечности, наблюдая за людьми, которых меня послали убивать. Но мне помогло то, что ты была такой красивой. — Он говорит это без намека на иронию, а губы изгибаются в улыбке. — Теперь, когда ты снова моя, ни в чем не будешь нуждаться, и тебе больше не придется бояться никого и ничего.

И если он так говорит, я знаю без тени сомнения, что он сдвинет преисподнюю и сам мир, чтобы обеспечить мою безопасность.

Вполне возможно, что ему это даже удастся.

Мое сердце