Звездная академия. Дипломатия галактического уровня - Ольга Райская
Фингорм сидел, согнув одну ногу в колене. Он опирался на нее рукой и во рту держал колосок, покусывая его стебель. Ленивая улыбка блуждала на губах мужчины, а все лицо заливало солнце. Обычное земное солнце… На Лорне нет ни ромашек, ни колосков, ни солнца… Это сон. Всего лишь сон, но как, же не хочется просыпаться.
Эленмарец с грацией хищника поднялся с травы и неспешно направился в мою сторону. То, как он смотрел на меня, пожевывая стебелек, как двигался — рождало внутри нечто такое, от чего хотело кричать от счастья. Казалось, мужчина видит только меня и ничего вокруг. Я — его цель. Колени вдруг ослабли, и мне пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание.
В этот момент Фингорм настиг меня. Сильные руки, обняв, крепко прижали к мощному телу, и я сделала то, что хотела все время, пока бежала к нему — провела ладошками по его груди. Эльф застонал и склонился, обжигая мои губы пламенным поцелуем. Каждая его ласка, каждое прикосновение вызывали во мне трепет. Я сама тянулась к Фину, обнимала, зарываясь в светлых волосах, целовала, отдавая вместе с поцелуем и часть своей души. Я горела и плавилась. Мои стоны звучали в унисон с его…
— Фииииин… — прошептала, когда наш поцелуй на миг прервался и…
Все изменилось.
Комната моего домика. Фиолетовый дневной свет Лорны просачивается сквозь не до конца опущенные жалюзи. Тихо вокруг, лишь под щекой мерно вздымается грудь Феокла и стучит его сердце. Сердце? Ах, да. Режим «имитация жизни». Но какой режим не программируй андроиду, настоящим он так и не станет. Никогда не скажет сам тех нежных слов, что вырываются у влюбленных, когда они ласкают друг друга. Конечно, можно задать параметры и умная машина выдаст после полученного тобой, пусть механического, но все, же удовольствия: «Ты была великолепна, родная!» Но разве от этого вы станете ему родней? Или глядя тебе в глаза, скажет: «Ты моя бесценная!» Но разве от этого вы станете для него ценней? И уж точно, он никогда не назовет вас любым из милых смешных прозвищ, что дают друг другу влюбленные всей Вселенной. Точнее, назовет. Вы можете приказать ему сегодня называть вас «малышкой», завтра — «зайкой», а послезавтра — «пупсиком», но радости это не принесет. Останется лишь брезгливость от ощущения неправильности происходящего. Эх…
Я лежала, касаясь щекой теплой кожи, слушала размеренный стук искусственного сердца и размышляла. По сути, из всей нашей четверки, на данный момент времени лишь я оказалась одна. Почему это произошло? Что во мне отталкивает тех, кто потенциально интересует меня? Или дело во мне? Может быть, сама не могу раскрыться и попросту их к себе не подпускаю? Да, первая влюбленность закончилась полным фиаско. Тогда, мне казалось, что чувство к Ратеши Тава так сильно, что больше никогда и ничего подобного не будет. Что именно с ним был накал страстей, а с другими меня ожидает лишь жалкое подобие ранее испытанных чувств. Именно в тот момент я закрылась, решив, что механический секс лучше человеческих отношений. От него не больно, не обидно и не одиноко. Хотя… Еще как одиноко! Человек — существо парное. Не зря Бог поделил всех на мужчин и женщин, и каждый ищет свою половинку. Ищут и находят, только моя где-то затерялась.
Горькая слезинка перекатилась через переносицу и капнула Феоклу на грудь. Робот напрягся, даже имитация дыхания сбилась. Или мне только показалось. В любом случае, как бы заносчивый Фингорм ко мне не относился, у меня всегда есть Феокл. И с ним я могу творить любые вещи!
— Феклушенька, — тихо пробормотала я, проводя ладонью по его животу туда, ниже… где технологически все всегда готово. — Сегодня я называю тебя Фингормом или Фином.
Судорожный вздох стал мне ответом и вот это уже совсем меня насторожило. Окончательно.
— Феклушенька, золотой мой, — вкрадчиво прошептала, озаренная внезапной, неприятной догадкой, — а выключи-ка режим «имитация жизни».
Постольку поскольку я продолжала лежать на обнаженной груди хитрого, ушастого «робота», то отчетливо услышала, как внутри что-то заклокотало и забулькало, а потом и вся грудная клетка подо мной затряслась. Он что? Смеется?
— Не могу я выключить этот режим! Ну не могу! — ржал ушастый. А я… Я!!!
— Ты куда моего Феокла дел? — Зло спросила я, отскакивая от него, словно от ядовитой змеи. Маневр не удался. Меня сграбастали в полете и вернули на место. Вернее, попытались вернуть, хотя я брыкалась не меньше дикого мустанга, впервые почувствовавшего на себе седока.
— Да, успокойся ты, — продолжал смеяться эленмарский лжец, удерживая меня за руки, — ничего с твоим карманным вибратором не случится! В кладовой отдыхает.
— Вибратором?! — Он по-прежнему держал мои руки, зато ноги-то были свободны.
И я пнула. Со всей дури. По коленной чашечке. Дури во мне оказалось много, потому что Фингорм освободил мои запястья, скривился от боли, потерев ушибленное место, и заорал:
— Знаешь, почему ты одна? Потому что нормальная женщина не избивает мужчину, имевшего желание и неосторожность залезть к ней в кровать! — Да, это было подло. Это было низко. Это был удар по моему самолюбию.
И я, наверное, разозлилась бы, если бы где-то в душе не была с ним согласна безоговорочно и полностью. Альку личной жизни учу, а у самой этой жизни и в помине нет. Но сдаваться этому ушастому нарушителю моего спокойствия не собиралась. И реветь не буду. Вот не дождется!
— А мужчина не пробирается в постель к женщине, которую уважает, тайком. Да еще и прикидываясь ее биороботом! Он ухаживает, добивается и вообще… — орала на него в ответ.
— Как за тобой ухаживать, когда ты от меня бежишь, едва завидев в коридоре Академии? А если нам все же удается пересечься, то делаешь вид, словно мы не знакомы или, вообще, будто увидела что-то весьма и весьма тебе неприятное!
