Лэйни Тейлор - Дни Крови и Звездного Света
— Ну, что там? — нетерпеливо спросил он. Ему хотелось, чтобы это оказался один из мятежников — Кирин, который, что было невероятно, проскользнул сквозь его пальцы. Он не мог себе представить, что кто-то будет столь долго владеть его мыслями.
Но он ошибался.
— Мы не уверены в том, что это такое, — сказал разведчик. Он казался озадаченным. На лице было написано отвращение. Иаил уже привык к такому взгляду; с него достаточно. Они пытались скрывать это чувство, но все было на виду: нервный тик, отведенные глаза и тонко поджатые губы. Иногда это раздражало настолько, что он занимал мысли чем-нибудь другим, чтобы не видеть отвращения на их лицах. Страданием, например. Но, если бы Иаил наказывал каждого, кто испытывал отвращение от его лица, он сам был бы очень занят. Но в этом случае, отвращение было вызвано не внешним видом Иаила. Когда он это осознал, его любопытство возросло.
— Мы нашли... это... прячущимся в руинах Карнавального Свода. Оно владеет огнем.
— Оно? — спросил Иаил. — Монстр?
— Нет, сэр. Я никогда не видел подобных монстров. Оно говорит... Оно утверждает, что — серафим.
Иаил усмехнулся.
— А ты этого сказать не можешь? Что ж за дураки меня окружают, если не могут отличить свой собственный вид?
Разведчик почувствовал неловкость.
— Простите, сэр. Сначала я подумал, что это невозможно, но есть кое-что. Если то, что он говорит, правда...
— Ведите сюда, — сказал Иаил.
Они привели.
Он услышал это прежде, чем увидел. Оно говорило на языке серафимов, и оно стонало.
— Братья, сородичи, — причитало оно, — будьте деликатны с этим несчастным, переломанным существом, сжальтесь.
Адъютант Иаила откинул полог палатки и сразу увидел существо. За годы своего служения парень стал мужественным, так что, когда Иаил увидел, как тот побледнел, он взял это себе на заметку.
Двое солдат держали его за подмышки. Его тело было раздуто, как шар, руки были тонкими, а его лицо...
Иаил не побледнел. То, что было противно другим, было лакомым кусочком для него. Он встал со стула. Подошел ближе и опустился на колени перед существом, чтобы взглянуть на него. Потом посмотрел ему в лицо, существо отпрянуло. Это было забавно (что такой монстр может чувствовать отвращение), но Иаил не рассмеялся.
— Пожалуйста! — воскликнуло существо. — Я и так достаточно наказан. Я наконец-то, добрался домой. Голубоволосая прелестница заставила меня еще раз летать, но она оказалась злой, о, лживая девчонка, она попробовала на вкус разные сказочки, пусть же она скорбит по своим мертвым монстрам, она обманула меня. Мечты закончились. Сколько раз я должен пасть? Это продолжается тысячу лет. Я и так достаточно наказан!
Иаил понял, что смотрит на легенду.
— Падший, — удивленно сказал он. Потом он взглянул в прекрасные глаза существа, утонул в водовороте его багрового лица. Он посмотрел на его болтающиеся, бесполезные ноги и осколки кости, торчащей из его лопаток, где в далеком прошлом (прошлом из книг, которые были сожжены и утеряны), крылья были вырваны из его тела.
— Значит, ты настоящий, — сказал Иаил и не почувствовал ни малейшего благоговейного трепета перед этим существом, которое было все еще живо, несмотря на все события.
— Я Разгат, добрый брат мой, смилуйся. Другой ангел, он был жесток, о, его огненные глаза были такими яркими, но мертвыми, он не помог бы мне.
Огненные глаза. Внезапно, Иаил осознал, что вся эта тарабарщина так же захватывающа, как и сама история.
С неожиданной силой в, казалось бы, слабых, как тростинки, руках, Разгат вырвался от держащих его солдат и вцепился в руку Иаила.
— Ты, который как никто знает, что значит быть изломанным, ты пожалеешь меня.
Иаил улыбнулся. Когда Иаил улыбался, он наиболее остро чувствовал, каким было его лицо: маска из ткани шрамов. Ужас. Он не возражал быть ужасом. Он жил. Та, которая порезала его, ну, она достаточно долго прожила, чтобы пожалеть о своей жалкой цели, и достаточно долго, чтобы пожалеть, что она вообще жила. Иаил был уродлив, и хотя его зубы были сломаны, он не был таким заведомо, а что касается жалости, то она его не беспокоила. Тем не менее, он позволил Разгату вцепиться в свою руку. Он махнул рукой солдатам, когда те попытались оттянуть существо назад, и он приказал своему слуге принести еды.
— Для нашего гостя, — сказал он.
49
ИСКРЕННЯЯ УЛЫБКА
Все усилия Кару, которые она применяла, чтобы спрятать свои синяки, пошли прахом, когда она закатала рукава и бросила на стол свои инструменты. Первый шок сменился ужасом, но Сусанна ничего не сказала. Кару не смотрела на нее; она не хотела видеть реакцию подруги. Она сконцентрировалась на Зири.
Тьяго с Тен положили его на кровать Кару (что было слишком для Сусанны и Мика, спавших там ночью), потом Тен направилась за горячей водой, чтобы промыть его раны. Зири не приходил в сознание, что было милосердием для него, поскольку у Кару не было ничего, чтобы облегчить его боль. Да и зачем ей это? Она ведь не целитель.
Но... она полагала, что была им; ей было подвластно то, чего не умел обычный целитель. По крайней мере, в теории. Той же самой магией, что использовалась для создания плоти, можно было срастить кости и исцелить их. С ее помощью можно было даже оживить мертвое тело и восстановить душу. Но сделать это можно было сразу после смерти, пока не началось разложение, да и ранения не должны были быть слишком обширными. Несмотря на то, что солдаты, как правило, не умирали за дверью воскресителя, все же сохранение души было хорошей альтернативой. К тому же Бримстоун всегда говорил, что обычно проще создать новое тело, чем собрать по кусочкам сломанное.
Он сравнивал это с починкой шерстяного кусочка ткани: шерстяной моток состоит из одного непрерывного волокна, в первоначальном виде, а теперь оно было напичкано прорывами, каждый из которых имеет свои концы и потерянные стежки.
Кару опустилась на колени, чтобы осмотреть повреждения Зири. Насколько страшной была эта улыбка, настолько же и уверена была она, что сможет с этим справиться. Улыбка была вырезана очень острым лезвием, мышцы были затронуты, их конфигурация была незамысловатой. Там могут остаться рубцы, но что с того?
Тьяго наклонился ей через плечо.
— Это что... пепел? — спросил он.
Кару поняла, что это такое. Рот и губы Зири почернели от пепла. Внутри рот тоже был весь черный.
— Такое ощущение, что он его ел, — сказала она.
— Или его им кормили, — мрачно ответил Тьяго.
Кормили пеплом? Кто? Кару потянулась к рукам Зири, аккуратно раскрывая их. Когда она увидела, что они сделали с ним, с ее губ сорвался слабый тоскливый стон. Казалось, что его руки пробиты насквозь, словно его распяли. Левая была разорвана от самого центра ладони между третьим и четвертым пальцами, как будто он не выдержал своего собственного веса. У нее в ушах от воображаемой боли раздался чистый серебристый звон. Она осторожно положила руки обратно Зири на грудь.
