Ольга Митюгина - Нетопырь

Сумрак мешал разглядеть ее толком, но и в зарождающемся рассеянном свете друзья видели, что в гробу лежит их одноклассница, очаровательная Элли…

И что больше всего она похожа на спящую: вот-вот задрожат ресницы, вот-вот приоткроются губы…

— Блин… Где кол? — прошипел Стив.

— Черт, не знаю… Где-то наверху остался.

— Быстро за ним!

Хэнк попытался подпрыгнуть, но съехал по осыпающейся земле прямо в яму.

Раза три.

— Подсади! — попросил он.

— Глиста беспомощная! — прохрипел Стив, подставляя спину.

— Очень верное наблюдение, — вдруг негромко донеслось сзади. — Доброе утро, мальчики!

В мгновение ока оба, сами не зная, как, взмыли на насыпь и медленно попятились от края разверстой могилы.

Лиза села в гробу.

И потянулась, изящно заведя руки за голову.

Рассчитанно, неторопливо, каждым движением позируя и красуясь.

В этом любовании своей силой, в этой игре было что-то утонченно жестокое, чем упивалась венгерская баронесса, в лучших традициях своих средневековых предков!..

Так, во всяком случае, подумали Стив и Хэнк.

А потом, не успели оба моргнуть — и она уже стоит наверху, и аккуратный носик недовольно морщится:

— Фу, как это невежливо, не отвечать на приветствия…и разводить бардак в чужом доме! Вас никто никогда не учил хорошим манерам, мальчики?..

Мальчики, спотыкаясь, не смея оглянуться, отступали, не в силах отвести от нее глаз. А она плыла к ним, даже не касаясь земли, в своем белом платье похожая на призрак.

Белая Леди…

Смерть.

— Лиза, прости… Отпусти нас! — не выдержал Хэнк. — Слушай, мы же ничего тебе не сделали, правда?.. Да?.. Мы просто шутили…это глупость с нашей стороны…

— И огромная… — согласно кивнула Елизавета, ни на секунду не остановившись.

— Элли, давай по-хорошему. Разойдемся и все! — облизнув губы, предложил «глава предприятия». — Больше не будем, честно! Хватит шутить, мы все поняли!

— А никто и не шутит, мальчики… Я давала вам шанс. Довольно.

— Слушай…

— Мразь… Жестокая и трусливая мразь… — вдруг презрительно покачала головой девушка. — Вы даже не можете достойно принять смерть! А с каким удовольствием издеваетесь над беззащитными… Игра! Вы играли, и я тоже…поиграла. Забавно, правда? А вы подумали, что я безрассудна настолько, что позволю себе уснуть, зная, что возле меня копошатся убийцы?

Изо рта Нетопыря показались аккуратные небольшие клыки — в это время ребята, пятясь, добрались до дверей склепа — и вывалились через них.

И помчались по кладбищу…

…Елизавета возникла перед беглецами на аллее, загородив им дорогу.

— Куда же столь стремительно убегает наш роскошный завтрак?.. — вкрадчиво осведомилась она.

И издала пронзительно-высокий вой.

Он, как холодный стон утреннего поезда, летел над спящим кладбищем, стукнувшись о каждое надгробье, о каждую плиту — и издалека, с разных сторон, прозвучал ответный…

И туман упал на ясное утро, белым мороком затянув землю. Живым.

Последнее, что увидели мальчишки перед тем, как плотная пелена заволокла весь мир, была насмешливая улыбка Елизаветы, будто кошка, облизнувшей губы…

— Фрэнсис, Карл, Ильза… Я угощаю, друзья!

В последний путь «несчастных жертв безжалостного маньяка» провожал весь класс. Шла между девочек и Элли. Черное кружево вуали прикрывало ее глаза.

— Боже, как ужасно, — доносилось со всех сторон. — Гробы не открывали даже при прощанье. Их опознали только по одежде.

— Ой, и не говори! Я слышала, как полицейские заметили…фу, это представить противно!

— А что, что такое?..

— Они говорили.… Говорили, что… Такое впечатление, что ребят раздирали когтями!

Глава XIV

— Лиза! Ты не считаешь, что это — верх цинизма?..

Слава возмущенно мерил шагами гостиную Елизаветы, в то время как сама хозяйка расположилась на роскошном диване.

Тяжелая ореховая мебель, пушистый ковер на полу, вазы и картины… Великолепие красных и коричневых тонов.

Лиза рассеянно вертела в руках телевизионный пульт, казалось, обращая на Славу внимания не больше, чем на гудение большого японского вентилятора, заставлявшего трепетать ее воздушную белую блузку.

Подросток, побледневший и осунувшийся, в полинявших джинсах, остановился напротив нее.

— Я с тобой разговариваю!

Она задумчиво глядела сквозь него, и чему-то улыбалась…

— Золотистые волосы… Почти как у Люка… Даже у Карла не так…красиво… — шепнула она.

И протянула руку, чтобы коснуться прядей Славы.

Вячеслав перехватил ее за запястье.

— Хватит относиться ко мне, как к кукле! Надоело! Можешь меня убить, если я тебя злю…только на это и способна!

— Слава… — Елизавета шире открыла глаза. — Ну что ты злишься?.. Что я такого сделала? Ты не злился из-за Кристи, а из-за каких-то недоумков, которые, не рассуждая, прикончили бы меня, ты закатил мне сцену в лучших традициях Вла…впрочем, неважно! Что изменилось?..

— А то, что ты не ходила на ее похороны, не изображала на них вселенскую скорбь! А сейчас, сейчас… весь город ищет убийцу, родные и друзья сходят с ума от горя, а ты…ты с лицедейскими слезами идешь в толпе и с удовольствием упиваешься трагедией, в которой виновна сама! Вот что я называю верхом цинизма!

— Может быть, — легко пожала плечами Лиза. — Что же, я, по-твоему, должна из-за них плакать по-настоящему?.. Или хохотать на глазах у всех?.. Ты станешь вампиром, станешь одним из нас, мой дорогой мальчик, и ты должен понять, что глубинная сущность любого вампира — игра! Мы актеры, и не просто, а по призванию… мы упиваемся игрой!

— Неужели до тебя просто не доходит?! — Слава в сердцах топнул ногой.

— Возможно, — легко согласилась Лиза. — Но, думается, до тебя не доходит тоже. «Весь мир — театр», — сказал Шекспир. Если это так, то общество — его сцена. Все мы играем… Угадай, сколько из провожавших горевали по-настоящему?..

— А сколькие из провожавших принимали участие в убийстве?

— А скольких из провожавших покойные хотели убить?.. Только не надо мне говорить опять о морали! У вампиров она другая. Мы убиваем не подобных себе, но людей. Как люди закалывают коров.

— Коровы не наделены разумом… А люди…

— …они базовая ценность мироздания. Знаю. — Лиза улыбнулась, видимо, вспомнив что-то очень приятное. — Но предоставь судить зрителям этого спектакля.

— Что?.. Ты о чем?.. — Слава недоуменно захлопал глазами. — Каким…зрителям?

— О боже, Слава! Если мир театр, общество его сцена, а люди и вампиры — актеры, то…кто зрители?..