Истинные (не) изменяют в марте - Мария Самтенко
Рыжий балбес останавливается в дверях и смотрит на нас с первобытным ужасом в глазах.
– Что не так? Господин Гейден сам попросил с ним посидеть.
Ага, и еще солнышком назвал. Правда, Реналя, а не меня. Только наш храбрый Джади точно не станет будить судью, чтобы сверить наши с ним показания.
– Ужасно, – ворчит карманник. – Сначала вытащи его из сугроба, обогрей, всю ночь рядом просиди, потом ветеринара с доставкой притащи, а теперь еще и за руку держать! Что дальше? Положишь его к себе в постель? Я бы еще понял, если бы тебя за это помиловали, так ведь он взял отвод! То есть именно как судья этот человек тебе бесполезен. Так что…
Он замолкает, понимая, что увлекся.
– Джади, я тебя сначала прибью, а потом отправлю чистить лотки, – предупреждаю я. – И, кстати, ближайшие четыре часа будет твоя очередь сидеть у постели господина судьи и держать его за руку, если он того пожелает. А я пока схожу в город и вызову господина Дагеля.
Глава 49
Петрикор Дагель, конечно же, на работе, и он приходит в ужас от случившегося с судьей. Сразу хватает верхнюю одежду и говорит, что поедет в приют немедленно, и привезет нормального врача взамен нашего ветеринара. И вообще, не дело, что судья будет валяться в приюте с воспалением легких, его надо в больницу.
– По правде говоря, у нас очень приличный ветеринар, – смущенно говорю я. – Он даже немного маг. А специалиста по артефактам у вас нет? А то…
И я рассказываю про странный осколок кристалла, который сейчас лежит у меня в сейфе. И еще немного про то, как случайно подслушала беседу судьи с семейным врачом в тот день, когда ему стало плохо на работе.
– Я хотел прийти в тот раз, но Гейден не стал со мной разговаривать, – хмуро говорит Дагель. – Сказал, что все хорошо, и отправил. Надо было настоять в тот раз.
Невольно вспоминается их размолвка с моривилльским судьей, а еще – подслушанная беседа с Натаниэлем Аурусом. Зато в списке тех, кому доверяет судья, Петрикор Дагель под третьим почетным номером, о чем я ему и говорю. Вот только вижу, что следователя это не радует – переживает.
Мы выходим на улицу вместе: решено, что Дагель подвезет меня до особняка Аурусов, а сам поедет за врачом и в приют. А я потом еще и в мэрию забегу, известить своего непосредственного руководителя о случившемся.
Дагель подвозит меня по едва-едва расчищенной от снега дороге – надо же, март, а погода как в феврале! – и говорит на прощание:
– Если Гейдена все же отправят в больницу, я очень прошу вас там не появляться. Ему и без того светит дисциплинарный комитет из-за бала. А тут ситуация только усугубится.
– Все так серьезно?
– Судейская этика, – отвечает Дагель, снова запрыгивая на козлы. – Хорошо, додумался заранее отвод взять.
Занятное совпадение: они с Джади параллельно говорят об отводах. Только наш рыжий балбес на юриста не тянет как-то. Да и вообще, что я о нем знаю? Ну, кроме судимости и длинного языка?
Только то, что он сам рассказал.
Но думать о Джади пока некогда – я спешно стучусь в двери особняка Аурусов. У меня по плану: поймать Айка, его жену или одну из тетушек и избежать встречи с Реналем. Здесь улыбается удача: оказывается, что Айк как раз дома, а бывший жених поехал – куда бы вы думали! – искать дядю в овраге под мостом. С утра, как только рассвело. Ну и до сих пор ищет, разумеется. Снег роет.
– Реналь вчера вернулся поздно ночью, сказал, что они с Гейденом попали в аварию, – рассказывает старый слуга после всех полагающихся по этому поводу охов и ахов. – Мальчик ужасно замерз и исцарапался об кусты. Шел домой пешком, лошадь убежала вместе с повозкой. Брел по снегу несколько часов! Он думал, Гейден уже дома!
Любопытно. Я бы даже сказала, похоже на правду. А еще на то, что Реналь не идиот и мог позаботиться о том, чтобы возможная смерть нелюбимого дядюшки была похожа не на убийство, а на несчастный случай. А сам Реналь выглядел бы пострадавшим. Ну, примерно таким же пострадавшим, как и в истории с моей изменой.
Но я об этом не говорю. Вместо этого спокойно рассказываю подробности о состоянии судьи и о том, что уже вызвала к нему Дагеля.
– Мари, мы так волновались! – всплескивает руками потрепанная бессонной ночью жена Айка. Она выскочила в холл вместе с мужем и сначала стояла молча, но теперь вот, оживилась. – Почему не сказала раньше?
Ах, так! Сначала, значит, ревела, все глаза красные, а теперь – претензии? Айк-то молчит, он у нас умнее супруги. Притворился, что пишет мне адрес Натаниэля Ауруса. Только за это время можно четыре адреса написать.
Ну и что сказать? Что я им элементарно не доверяю? Вот начиная с Реналя, который «думал, что Гейден уже дома», и заканчивая тетушками, которые вообще непонятно кого поддерживают?
Глубоко вдыхаю и поворачиваюсь к ней:
– Видишь ли, если я сначала побегу извещать родственников, а потом займусь лечением, то пациент до лечения не доживет!
– Так плохо, да? – ахает жена Айка.
Опускаю глаза.
– Плохо. Я даже отойти не могла.
Рассказывать про бестолкового саботажника-вруна Джади и про то, что я не рискну отправлять мелкую, хоть и семнадцатилетнюю, легко одетую Лиску на ночь глядя и в метель, я, конечно, не хочу. Да и вообще, пора прощаться: домашних судьи известила, надо и к мэру заглянуть. И подумать насчет обходного маршрута, чтобы с Реналем, чего доброго, не столкнуться. Не хочу его видеть!
Следующие несколько дней в приюте кто только не появляется! Начинается все с того, что семейный врач Аурусов и тот, которого притащил Петрикор Дагель, в голос утверждают, что судье вот вообще не пойдет на пользу, если его повезти в больницу в холодной повозке под мартовским снегопадом. Так что если у меня есть возможность оставить его в приюте на несколько дней, то лучше не трогать.
Я соглашаюсь и потом даже почти не жалею. С самим Гейденом Аурусом-то хлопот немного, но эти визиты! Ко мне забегают то Дагель, то Айк, то мэр. После моего письма приезжает
