Дом грозы - Ксюша Левина
Еще пара мгновений – и на коже останутся уродливые шрамы. И каждый, кто их увидит, будет знать, что она мало того что совершила что-то позорное, а еще и связалась с компанией фанатиков, достаточно отбитых, чтобы за это наказать.
Капля падает на траву. Дождь. Они в Дорне, и пошел дождь.
Может, случится чудо? Ну что стоит ее спасти? Быть может, прямо сейчас кто-то придет? Или, может, сам собой падет магический купол и Фандер окажется на свободе? Нет, пусть лучше остается за стеной. Он пострадает, а воскресить самого себя не сможет.
Как долго этот урод будет тянуть?
Лицо горит, ее зачем-то тащат за ноги, и теперь на лице наверняка будут ссадины.
Ну же. Кто-нибудь.
– ФАНДЕР!
Пусть это поскорее закончится.
Когти впиваются в ее кожу, кажется доставая до самого сердца.
Это так больно, что я, пожалуй, предпочту смерть.
* * *
Пахнет теплым прогретым деревом, над головой беленые доски; солнечные зайчики разрисовали их замысловатым узором. Подхваченная ветром шторка надувается парусом над головой. И это самое уютное, что Нимея видела за последние пару лет. Если жизнь после смерти такая, то Нимея рада, что торопилась умереть.
Она пытается почувствовать свое тело, прежде чем увидит его. И сразу же спину простреливает боль, перед глазами все плывет. Нимея выгибается, чтобы не касаться простыни, и хватает ртом воздух.
– Черт, зачем опять перевернулась?
Чьи-то руки поддерживают ее и переворачивают на живот. Туман в глазах стремительно рассеивается. Что-то холодное касается порезов, сильно пахнет мятой и полынью.
– Твою мать… – шепчет Нока и закрывает глаза, даже не успев увидеть, кто о ней заботится.
– Фандер?..
Нимея отключается.
* * *
Нока чувствует, как распущенные волосы прилипли к ранам, и каждое неловкое движение головой доставляет нереальную боль. Это настолько невыносимо, что кажется даже хуже той страшной минуты, когда она эти раны получила. Шипит, дергается.
– Тс-с… тс-с. Прекрати.
Прохлада, ледяные капли катятся по спине, по бокам, становится щекотно. Это не кровь, а что-то более жидкое и пахнущее антисептиком.
– Тс-с…
Чьи-то пальцы медленно убирают волосинки с ее ран, потом заплетают косу и аккуратно откладывают в сторону. Нимея вне опасности.
– Отрежь их к черту, – хрипло просит она.
– Нет, – так же хрипло отвечают ей.
И кому ее волосы так дороги? Что сложного просто от них избавиться? Неважно, все равно она снова отключается. И спасибо, что так, иначе она бы придушила любителя ее волос за такое глупое благородство.
* * *
Нимее ничего не видно. Похоже, сейчас уже поздний вечер или глубокая ночь. Различимо лишь колыхание шторки, и чувствуется запах скошенной травы.
– Есть тут кто?
– Спи. – Ей приказывают?
– Пить…
Слышит шевеления, шаги, чувствует металлическую трубочку между губ. Делает глоток, еще один и еще. Закашливается.
– Осторожнее, я же не забираю, – примирительно обещает голос.
Нимея откидывается на подушки, шипит от боли и словно видит, как благодетель закатывает глаза.
– Идиотка.
Сама знаю.
* * *
Агония. Снова? Ну какого черта? Мы же уже с этим покончили! Нет, это лихорадка.
Тело пылает, а Нимее холодно, аж зубы стучат, и кости как будто выкручивает. Она стучит ногами по матрасу, давит носком одной ступни на другую, потом меняет их местами, будто хочет себе кости поломать, но сил не хватает. Кажется, нужно просто посильнее вытянуть ноги и боль пройдет, но зудящее чувство не отпускает, что неистово бесит.
Нимея хочет почувствовать руки своего лекаря: он поможет, до этого же решал все ее проблемы. Человек – существо эгоистичное, и, если ему дать что-то очень приятное пару раз, на третий он будет ждать этого по умолчанию. В сознании пульсирует одна-единственная мысль, яркая и сочная, как апельсин: мне помогут, если меня коснутся. Мне помогут. Если меня коснутся. Мне помогут. Помогут. Помогут.
– Ты где?..
– Я тут… тут, – шепчут Нимее.
– Помоги…
– Если бы я мог… – Голос как будто расстроенный. Или это похоже на отчаяние.
– Просто прикоснись…
Нимея шепчет, почти теряя сознание. Ей просто кажется, что это сработает. Хочется не слышать, а чувствовать, что она не одна. А еще каждый раз, когда кто-то касался ее, ей становилось лучше. Это волшебство, и она хочет вновь почувствовать его прикосновения.
Спаситель медленно садится на край кровати. Его ладони касаются ее лопаток и, кажется, полностью накрывают их – настолько они большие, а она маленькая. Ведут от поясницы вверх, мягко сжимают плечи.
– Что ты…
– Тише. Я пытаюсь помочь.
Ей не больно. Скорее всего, раны уже зажили. Пальцы лекаря ведут по ее рукам и мягко касаются кожи, легко мнут мышцы. Массаж? Он делает то, что она сама пыталась, но не смогла. Ставит на место ее кости, которые невыносимо ломит. Нимее хорошо, пока он держит руки на ней. Как только он прекращает, зуд возвращается.
– Черт. Бесполезно.
Утыкается лицом в подушку. Пытается перевернуться на спину, потому что тело требует сменить позу, но лекарь давит на плечи.
– Лежи смирно.
Кровать прогибается. Он ложится рядом и обнимает. Нимее хорошо. Он крепко ее сжимает, даже ее ноги умудряется обхватить своими, и Ноке сразу становится легче.
– Скоро, скоро, – бормочет он ей на ухо.
* * *
– Он жив? – боясь ответа, спрашивает Нимея.
– Кто? – Теплые пальцы перебирают ее волосы, мягкие губы целуют висок и лоб.
– Мой Фандер жив? Или мне кажется, что это он рядом… – Это самое длинное, что она говорила.
Ей уже удалось набраться немного сил, только никак не получается открыть глаза.
– Он рядом, конечно, куда он денется?
– Спасибо. Черт, я так боялась. – Она переворачивается на другой бок, стонет от боли. Вслепую ищет носом, куда уткнуться, пока не находит сгиб шеи спасителя и не вдыхает знакомый запах.
– В крайнем случае ты бы собрала пару пузырьков крови и отнесла в Дом грозы сама. – Он смеется, но Нимея не оценила шутку.
– Мне нужен он, а не его кровь. Кажется. Ты что, не слышал? Я выбираю его.
– Если сделаю больно – скажи.
– Что? Не поня…
Руки спасителя так крепко обнимают, что задевают какую-то недолеченную рану, и Нимея морщится от боли, а потом отключается.
* * *
– Я сказала, я ее увижу, и мне плевать, что ты об этом думаешь, Фандер Хардин! Даже не смей стоять у меня на пути, ты можешь быть хоть трижды магом чего-то там, но уйди с дороги прямо сейчас, или я за себя не ручаюсь! Что ты там с ней делаешь, черт возьми? Ты даже не врач! Рейв! Рейв, скажи ему! Хейз, я серьезно!
Нимея так резко открывает глаза, что перед ними появляются разноцветные пятна, но немного погодя она видит все ту же комнату, которую увидела в первое свое пробуждение: беленые доски, солнечные зайчики, подхваченная ветром шторка.
И голос Брайт Масон, о да, определенно ее голос.
– Она спит! – Голос Фандера такой грозный, что Нимея не сразу его узнает.
Он и правда жив, даже может говорить и, очевидно, ходить, орать, грубить. И лечить.
– Я просто посмотрю и уйду! Это, в конце концов, мой дом!
– А это моя… напарница. Иди к черту и наберись терпения, пожалуйста.
«А это мой парень», – усмехается про себя Нимея и расслабленно закрывает глаза.
Он разберется. Непременно разберется со всем сам. Хлопает дверь, раздаются шаги, теплые пальцы касаются ее пальцев.
– Привет.
Фандер Хардин садится на край постели Нимеи, будто так можно, и гладит большим пальцем тыльную сторону ее ладони – какие новости! И ведет себя совершенно неподобающе: наклоняется и целует Нимею в лоб.
– Какого черта ты никого ко мне не пускаешь, Хардин?
Она улыбается.
– Не посмотришь на меня? – Он, кажется, тоже улыбается.
– Не хочу тебя видеть.
– Почему?
– Ты слишком хорош, мы в постели, она удобная и чистая…
