Волаглион. Мой господин. Том 2 - Софи Баунт
— Как ты связана с демоном? — сжимаю ее горло сильнее, на коже расплываются синяки от моих пальцев, но Эмили сладко улыбается. — Как узнала где он?
— Птички напели, — смеется она и убирает руки за спину.
В районе живота меня пронзает болью. Сгибаюсь пополам. Поднимаю голову и вижу тряпичную куклу в кулаке девушки. Эмили протыкает ее ногтем.
— Знаешь, я долго к этому шла, но в итоге поняла: если хочешь что-то получить — любые способы хороши.
— Ты хотела смерти Сары, ладно. А Виса? Демон разорвет его за то, что он сделал.
Эмили закатывает глаза и бросает на полуживого вампира отстраненный взгляд, однако я замечаю в нем отблески ненависти и прекрасно понимаю, что их вызывает — то, что она для него пустое место, что она хочет быть с ним душой, но никогда этого не добьется, что его сердце, созданное любить только ее — уже занято другой.
— Виса сделал свой выбор, — вздыхает она, перешагивая его, как ступень в новое будущее. — Я решила сделать свой. Сила. Вечная молодость. У прислужниц демонов много преимуществ. А теперь оставь нас. Мне и моему... полудохлому другу нужно обсудить старые обиды.
Я не спорю. Держась за живот, иду к двери, успевая застать вскрик Висы. Он очнулся, когда Эмили воткнула иглу в макушку куклы-вуды.
***
Миновав коридоры, залетаю в столовую, но Сары нет.
Окна распахнуты. Свист вьюги и хлад забираются в дом, несут колючую снежную крошку и сбивают меня с ног.
Я ежусь. Дом ходит ходуном. Чем ближе Сара к смерти, тем громче вопли и бунт Платанового бульвара. Окна, двери — сами раскрываются, впуская бурю, и захлопываются. Стены дрожат. Лампочки взрываются, а те, что целы — вспыхивают и тухнут как сумасшедшие.
Столовая в полутьме. Серое небо застило солнце. Снежная буря рвет занавески, и я подкидываюсь захлопнуть окна и ставни. Белая крошка набивается в рот, слепит и грозит заморозить любого, кто ступит в ее объятья. Не понимаю, когда погода успела настолько испортиться? С возвращением демона?
И где ведьма?!
Добираюсь до гостиной, чуть не ослепнув от взрыва торшера в коридоре. Сердце бьется о ребра, в груди воет... Сара... только бы успеть…
— Она в подвале, — кричит испуганный Иларий, выпрыгивая из-за угла. — Демон унес ее.
Хлопаю парня по спине в благодарность — и несусь вниз по лестнице.
***
Ведьма лежит на холодном железном столе, совсем как мое тело в соседней комнате. Напротив — в кресле — настоящее тело Инги. Демон переложил его.
Сара не шевелится. Я не уверен, дышит ли. Она с окровавленными безднами вместо глаз, с впалыми щеками и молочной, словно буран за окнами, кожей.
— Сара, — падаю на колени и вцепляюсь в ее ледяную кисть. — Она жива? Ответь!
Волаглион игнорирует меня, не замолкая читает на латыни заклинания и сжимает в кулаке безоар, измельчая его в пыль, после чего кидает остатки в банку с синеватой жидкостью, заливает смесь ведьме в рот.
Никакой реакции.
Демон кидает банку в стену.
Первый раз вижу его настолько взбешенным. Он переводит взгляд на тело Инги в кресле; его глаза и пальцы чернеют, ногти отрастают, превращаясь в аспидные когти. Он ступает к Инге. Когти всё растут.
— Стой, — выскакиваю перед ним. — Что ты делаешь?
— Девочка ослабила ее, — жутким, нечеловеческим голосом отвечает Волаглион. — Сара поддерживает в ней жизнь ценой собственных сил. Пора вернуть долг. Жизнь за душу.
— Что это значит?
Не даю ему пройти. Почти ложусь на Ингу в кресле, закрывая собой.
— Девчонка еще жива, и ее жизненная сила поможет исцелить то, что утрачено. Уйди с дороги!
Демон откидывает меня с легкостью, какой бросают волейбольный мяч. Я бьюсь спиной о стену. И головой. Комната вертится перед глазами.
Я ползу к Инге. Встать не могу. Сразу падаю.
Но что бы я ни сделал — слишком поздно.
Демон протыкает когтями грудь Инги. Вырывает сердце!
Призрак Инги воплощается рядом с уничтоженным телом. Волаглион обхватывает ее горло, поднимает над полом. Вопль. Оглушающий крик. Она горит заживо, рассыпается пеплом. Вокруг демона клубится огненный поток. И он переправляет его на Сару — поток обвивает ее руки, ноги, голову и впитывается под кожу.
Я смотрю на то, что осталось от Инги.
Пыль...
Не могу встать, не могу осознать, не могу принять — я просто никогда не поверю в то, что вижу.
Волаглион уничтожил душу Инги.
***
Не знаю, откуда взялись эти мысли — точно не те мысли, которые возникают, когда умирает дорогой человек — но я обгладываю мертвое тело Инги, увядшее навсегда в потрепанном гниющем кресле, и осознаю, насколько она была прекрасна — удивительно хороша — для этого мерзкого мира, и было бы к лучшему, что она его покинула, не тронутая старостью — отвратительные мысли! — только боюсь... душе моей невесты никогда не увидеть райскую обитель. Демон поглотил ее так же, как вскоре исчезну и я.
— Такова цена, — говорит демон, поглаживая лоб Сары. — За жизнь платят жизнью.
Я не в силах спорить. Даже говорить не способен. Зарыдать — и это не выходит. Я пуст. Хотя...
Одну фразу произношу:
— Сара будет жить?
Волаглион кивает. Сначала на вопрос, потом на дверь, чтобы я убирался.
Другого мне и не остается.
Ничего не видя перед собой, бреду по подвальному коридору: шаг, еще шаг... таинственная дверь вздрагивает голубым свечением и шепчет мне, когда прохожу рядом, но и ее я не слышу.
— Рекс!
Последняя капля. Рон. Он не знает... пока. Трясет меня за плечи, хочет привести в чувства, спрашивает про Сару (пока...), жива ли она (хочется истерично смеяться), что с ее глазами, где гребаный Виса — град вопросов ниспадает мне на голову, и с каждым ударом ноги подгибаются сильнее. Я сползаю на колени. Упираюсь ладонями в холодный бетон. Рон опускается и продолжает меня трясти.
— Что? Что? Говори! — требует он.
— Инга...
Он хмурится.
Конечно, при чем здесь Инга? Любовь всей его жизни где-то наверху, печет торты или мерит воздушные платья, подпевает симфонии Моцарта или завязывает бантики на занавесках...
Инга, Ини, малышка Ини. Всю жизнь претворяющаяся
