Плохая учительница, хороший снайпер - Юлия Стешенко
Ему не нравилась эта дурацкая битва. Не нравились одногруппники, относившиеся к серьезному мероприятию словно к какой-то, мать ее, увеселительной прогулке. И даже Хизер Деверли ему не нравилась.
Нет, так-то нравилась, конечно. В художественном и эстетическом смысле. Но очень уж легко она относилась к предстоящему испытанию. Можно было почаще проводить тренировки. Можно было организовать несколько занятий в полевых условиях. Можно было поглубже зарыться в теорию — она наверняка понадобится при решении конкурсных задачек.
Алекс попытался поделиться этими соображениями с Деверли, но та легкомысленно отмахнулась — нет смысла перегружать группу, и так уже все накручены до предела А грядущая битва — не Армагеддон, а всего лишь студенческий конкурс, победа на котором вообще не важна. Сосредоточиться нужно не на выигрыше, а на исследовании собственных возможностей.
Как можно участвовать в соревновании, не вкладывая все силы в победу, Алекс не понимал. И слова Деверли его не убедили. А вот Падди смог пошатнуть гранитную уверенность.
— Ну, мужик, — похабно ухмыльнулся уладец. — Ты, когда с бабой в койку заваливаешься, не всегда же свадьбу и трех детей планируешь? Обычно просто наслаждаешься процессом, так ведь?
Да. Обычно Алекс просто наслаждался процессом. И мог теоретически допустить, что так же можно наслаждаться и совместной прогулкой по вересковым пустошам, приправленной для пикантности в меру сложными, но выполнимыми заданиями.
Мог. Теоретически. Допустить.
Но практически… Твою мать! Это же конкурс! Соревнование! Битва за первое место! Как — ну как, черт раздери, можно наслаждаться конкурсом?!
На конкурсах нужно побеждать. И точка.
Стартовала битва в Форт-Гавейне. Прямого поезда из такой дыры, как гребаный Хэмптон, конечно же, не было. Сначала пришлось шесть часов трястись в душном купе второго класса до Стерлинга, потом пересаживаться — и трястись уже в противоположном направлении. Но не в купе второго класса, а в чудовищном сидячем вагоне, забитом рабочими, торговцами — и, судя по запаху, рыбаками. Что делали рыбаки в поезде, следующем из Стерлинга, Алекс понять не мог. Рядом с городом не было ни озера, ни моря. Но устойчивый запах рыбы, заполнивший тесное пространство вагона, не оставлял сомнений. Либо в поезде ехали рыбаки — либо в вагон погрузился косяк свежей сельди.
Тактично уступив Надин место у окна, Алекс с плохо скрываемой неприязнью разглядывал пассажиров — неряшливо одетых, дурно пахнущих и убийственно шумных. В начале вагона кто-то играл на губной гармошке, прямо за ним, захлебываясь воздухом от усердия, вопил грудной ребенок. О чем-то громко переговаривались две грузные женщины, обмотанные клетчатыми шалями крест-накрест, яростно спорили подвыпившие игроки в кости, пытаясь определить, перекатился кубик вследствие естественных причин или какая-то сволочь подтолкнула дощечку коленом. Сзади шумело импровизированное застолье, распространяя вокруг себя аромат копченой трески, вареных яиц и чеснока, совсем вдалеке подвыпившая компания обсуждала перспективы избрания в парламент консерваторов.
— С вами все в порядке?
Вздрогнув, Алекс обернулся. Деверли, оставив свое место, пересела к нему. Опустив глаза, он мог видеть, как пульсирует у нее на шее тонкая голубенькая жилка.
Жилку хотелось лизнуть. Алекс поспешно отвел взгляд.
— Господин Каррингтон, что вами? Вас укачало? — в голосе у Деверли слышалось искреннее беспокойство.
— Что? Нет. Нет, ничего такого. Просто не люблю толпу.
— Хм. Не знала, что в кабаре зал пустует.
— В кабаре хотя бы не пахнет рыбой, — поморщился Алекс. — Господи, мы могли доехать к обеду. А вместо этого тащимся каким-то безумным зигзагом уже восьмой час — и все еще не приехали.
— Ну что же поделать. Таковы наши пути железнодорожного сообщения. Кстати, вы можете удостоить своим вниманием это министерство. Сделаете там карьеру, займете значимый пост — и наведете порядок в маршрутах.
— Лучше я приручу дракона. И спалю это убожество ко всем чертям. Никакие реформы тут не помогут, только тотальное уничтожение, — закатил глаза Алекс.
— Так вот зачем вы идете в министерство промышленности. Надеетесь, что через Комиссию по защите королевства и метрополий от драконов можно будет добыть достаточно свежее яйцо?
— Да. Стану коррумпированным чиновником и буду принимать взятки от промышленников драконьими яйцами.
— Ох, — притворно огорчилась Деверли. — Добыть яйцо дракона не самая простая задача. Так вы всю империтовую промышленность Англии загубите.
— Да ее драконы не загубили. Еще одного вороватого чиновника наша прославленная английская промышленность точно потянет.
— Рада, что в этом вопросе вы проявляете похвальную скромность, господин Каррингтон, — Деверли улыбнулась, и в глазах у нее вспыхнули искры, яркие и теплые, как солнечные блики на воде. — Ну как, вам уже полегче?
Алекс прислушался к себе.
— А знаете… да! Оказывается, общение с прелестной леди обладает целительными свойствами. Даже запах рыбы уже не кажется таким мерзким. Может, возьмете меня за руку? Возможно, я даже поддержу высокоинтеллектуальную беседу о консерваторах.
— Упаси бог, — отшатнулась Деверли. — Обсудить получение взятки драконьими яйцами я еще могу, но беседа о консерваторах — это выше моих сил.
— Так вы, получается, голосуете за либералов?
— Чума на оба ваши дома. Я голосую против всех. И терпеливо жду, когда в политике появится человек, которому можно доверить кошелек, не опасаясь немедленно его лишиться.
— По-моему, вы как-то неправильно представляете себе политику, — нахмурился Алекс. — Зачем вообще идти в парламент, если ты даже кошелек не можешь украсть? Это бессмысленно. Те, кто не умеют красть, становятся священниками.
— Вы полагаете, что священники не воруют?
— Нет. Прихожане отдают им кошельки добровольно. В этом же вся соль.
Беседа обо всем сразу и ни о чем конкретно текла, спокойная и неспешная, как лесной ручей. Время от времени Алекс позволял себе поглядеть на голубоватую жилку, потом ниже — на тонкую выступающую косточку ключицы, и еще ниже, в расстегнутый ворот блузы. Туда, где ложбинка между грудей еще не была видна, но уже явственно ощущалось ее наличие. Деверли, кажется, не замечала этих осторожных
