Пойманная в ловушку - Тиффани Робертс
О, он злится.
— Кетан, я не собираюсь писать, пока ты смотришь, — сказала Айви, складывая руки на коленях.
— Тогда ты не будешь писать, — прорычал он.
— Ты ведешь себя совершенно неразумно!
— Я не знаю, что это значит, — он склонился над Айви, поставив руки по обе стороны от нее и приблизив свое лицо к ее на дюйм, широко расставив жвалы. — Но это лучше, чем твоя смерть!
— Это случилось впервые! Я все равно даже не писала. Я просто… просто пыталась сделать что-то полезное. Прости. Мне следовало быть более внимательной.
— Поэтому я буду присматривать за тобой. Я останусь с тобой, — Кетан прижался лбом к ее лбу, понизив голос. — Я не хочу, чтобы ты пострадала. Это не полезно. Это нехорошо.
Айви нахмурилась. Его голос был грубым, почти болезненным, и он проникал прямо в ее сердце, пронзая его острой болью и наполняя теплом. Не имело значения, насколько они были разными, она была уверена в одном — Кетан заботился о ней.
Слезы защипали ей глаза. Она закрыла их, обхватила его подбородок и погладила его большим пальцем.
— Я знаю. Мне жаль. Я… ненавижу, что я такая обуза для тебя. Что я такая слабая.
— Нет, — твердо сказал он, отстранился и взял ее лицо в свои верхние ладони. Его многочисленные фиалковые глаза встретились с ее. — Не слабая. Не обуза. Это моя… гордость — заботиться о тебе. Я сказал слова, которые не были правдой.
— Но ты не был неправ. Во всем… Я не сильна в этом, Кетан, и я бы давным-давно умерла сам по себе. Я бы умерла сегодня, если бы ты не был рядом и не спас меня.
Что-то дрогнуло у него в груди, этот звук проскользнул в его голос, когда он заговорил.
— Когда я был маленьким, моя мать много раз говорила, что я должен научиться раситу, прежде чем научусь ткать.
Этим словом, сит, он называл шелковые нити, которые сам делал, а сити — паутину, на которой держалось его гнездо. Но она не была уверена, что означает эта версия.
Очевидно, на ее лице было написано замешательство, потому что он сказал:
— Расит — это сплести паутину. Растянуть нити и связать их. Это просто, но… сделать это хорошо нелегко. Сделать ее сильной непросто. Сделать ее… красивой непросто.
— Как корзины, которые я делаю.
Он мягко защебетал.
— Они не очень хороши, но каждая следующая лучше. Ты становишься лучше.
Губы Айви изогнулись в легкой улыбке.
Его взгляд смягчился, и он запустил когти в ее волосы, но замер, когда его взгляд переместился на свои руки. Он издал еще одну недовольную трель. Убрав руки, он отстранился от нее. Айви только тогда заметила темную кровь, блестевшую на его руках, жвалах, лице и груди, и она знала, что часть ее, несомненно, теперь была и на ней. Но ее беспокоил только он.
Кетан отвернулся и шагнул в ручей, погрузившись по плечи. Он наклонился вперед, брызгая водой на лицо и оттирая жвалы и шкуру.
Когда он снова подошел с Айви, на нем не осталось и следа крови, только вода ручейками стекала по его скульптурной шкуре. Она осмотрела его, ища признаки ранения, но ничего не нашла.
Действительно ли он сразился с этой штукой — этим… этим велоцираптотигром — не получив ни единой царапины?
Он подошел к берегу ручья, забрал свою сумку с того места, где оставил ее ранее, и вернулся к Айви. Взобравшись на скалу, он поставил сумку рядом с Айви, открыл ее и достал оттуда лоскуток шелковой ткани. Он окунул ее в воду, тщательно прополоскал, прежде чем снова взять Айви за лодыжку. Под его нежным руководством она переместила свой вес на бедро, повернув ногу так, чтобы раненая икра была обращена наружу.
Большие руки Кетана работали быстро и решительно, используя ткань, чтобы стереть грязь и кровь вокруг порезов. Ощущение жжения вернулось десятикратно, достаточно сильное, чтобы Айви зашипела и рефлекторно попыталась вырвать ногу из его хватки. Он крепко держал ее, не давая убрать ее.
Из ран сочилась свежая кровь, смешиваясь с водой и стекая по ее коже.
— Неглубоко, — сказал он, откладывая тряпку в сторону. Повернув руку, он легонько провел тыльной стороной пальца по ее голени, вызвав у нее трепет и ненадолго притупив жжение в ране. — Такая мягкая кожа.
Пока он говорил, его задние лапы пришли в движение, резко изгибаясь к фильерам на концах задних конечностей. Когда он вытянул одну из этих ног вперед, на ее кончике образовался свободный пучок липкой шелковой нити, которую он переложил в одну из своих рук.
— Я не был воином или охотником, — сказал он, скатывая паутину в маленький пухлый комок. — Я был ткачем, как и моя мать. Она учила меня много лет. Я не был хорош, когда начинал. Я был очень хорош, когда остановился.
— Ткач? — Айви предположила, что плетение паутины было для него инстинктивным занятием, так же как и для пауков на Земле. Но с другой стороны, вся ткань, которая была у него под рукой, казалось, была соткана из шелка, так что профессия врикса-ткача явно выходила за рамки простого плетения паутины.
Не поэтому ли его прикосновения были такими нежными и точными?
— Почему ты остановился? — спросила она.
— Королева сразилась с Калдараком. С другими вриксами, — он осторожно разделил комок на части, положив первую поверх самого верхнего пореза на ее ноге и прижав к открытой ране.
Айви поморщилась от всплеска боли. Он положил одну руку ей на бедро, надавив ровно настолько, чтобы ее нога оставалась неподвижной. Только тогда она поняла, что он делал с паутиной.
— Подожди! Ты что… плетешь паутину внутри меня?
— Это стянет порезы. Боль быстро пройдет, — Кетан наклонил голову, и его жвалы неуверенно дернулись. — Неужели люди просто… оставляют раны кровоточить, пока они не перестанут?
— Нет, конечно, нет. Мы лечим раны и используем лекарства. Мы просто… — она поджала губы и перевела взгляд на паутину на своей ноге. Казалось, что боль уже притупилась. Тем не менее, одна мысль о паутине, вплетенной в ее плоть, заставила Айви содрогнуться. — На Земле у нас есть существа, которые называются пауками. Они… ну, они похожи на тебя, только без… ну, без более человекоподобных деталей, и они намного, намного меньше, и они также делают шелк и паутину. Большую часть времени люди… боятся их.
— Почему вы их боитесь?
— Потому что они… выглядят пугающе? — после того, как я провела время с Кетаном, после того, как
