О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова
– Хорошо, – кивнул Архам.
Едва успев отойти на пару шагов, я все-таки обернулась, но бывшего каана уже не было. Я даже не слышала шороха его шагов.
– Растворился, будто тень, – усмехнулась я и поспешила к своему надзирателю, который уже, наверное, успел дойти до входа в сад.
Уже сидя за столом, я размышляла о том, как же мне встретиться с деверем и поговорить, не опасаясь соглядатая. Впрочем, первое сделать было просто. Мне не ставили условий, с кем видеться, а с кем нельзя. Более того, было сказано, что я сама решаю, с кем желаю общаться. Архам мне не чужой человек в отличие от его матери или жены, так что калитку бывшему каану я могла открыть без всяких опасений. Но вот насчет беседы…
– Хм, – промычала я, меланхолично отщипывая от лепешки небольшие кусочки.
Я не собиралась давать ему заданий или же открываться. Это будет всего лишь разговор, во время которого я, возможно, смогу понять, насколько вообще можно доверять брату моего мужа. Если меня что-то насторожит, то в следующий раз я ему попросту откажу в своем обществе.
Однако верить в то, что Архам все-таки друг, хотелось. Это принесет пользу мне и облегчит боль Танияра от предательства брата. Сейчас мой муж принял его уход и вычеркнул из своей жизни и памяти, но легче ему от этого не стало. Брата дайн любил и долгое время был верен ему, несмотря на то что Архам шел на поводу у своей матери.
– Пусть он окажется верен тебе, – прошептала я, устремив взор в потолок. – Отец, молю.
А после, вздохнув, принялась за трапезу, которую потребовала с единственной целью – остаться наедине с книгой хоть ненадолго. Впрочем, вталкивать в себя еду не пришлось, аппетит присутствовал. И когда я покинула «столовую», то уже не стала медлить.
– Бальчи, я передумала, – сказала я, не глядя на прислужника. – Хочу увидеть Рахона уже сегодня. Сейчас.
– Идем, – ответил тот, и мы отправились на поиски пятого подручного.
Искать долго не пришлось. Илгизит уже ждал меня при входе на астон-ката. Удивления я не испытала вовсе. К чему оно? Если махир слышит меня через бальчи, а подручный слышит махира?
– Ты говорила о завтрашнем дне, – с иронией заметил Рахон.
Я пожала плечами.
– Здесь совершенно нечем заняться, – ответила я. – Пока обедала, я поняла, что отдохнула. Потому не вижу причины отказывать себе в единственном развлечении, которое у меня есть.
– Но в тагане ты не скучала, – сказал илгизит.
– В тагане у меня всегда было дело, там скучать было некогда. Идем в хатыр, повеселимся, – усмехнулась я.
Занятия продлились почти до ночи. Наверное, никогда еще я с такой жадностью не отдавалась знаниям. В конце концов, Рахон, вроде бы с охотой учивший меня, взмолился:
– Дай хоть воды глотнуть!
– Тебя мучит жажда? – удивилась я.
– И голод тоже, – ответил илгизит. – Тебя они тоже должны мучить, уже вечер.
– Моя жажда иная, Рахон, – сказала я, аккуратно вырисовывая новую ирэ. – Я жажду знаний. Неужели что-то может быть сильней этого?
– Может! – воскликнул пятый подручный. – Мои глотка и утроба.
– Какой ты безыскусный, Рахон, – укоризненно заметила я.
– Не знаю, как ты назвала меня, но еще я очень голодный, – проворчал илгизит.
– Так вели подать сюда и не страдай, будто малое дитя, – отмахнулась я и указала на следующую ирэ: – Что она означает?
Пятый подручный потряс над головой сжатым кулаком, но на меня впечатления это не произвело, и Рахон сдался – урок продолжился. Впрочем, настроение моего учителя заметно портилось. Еду в хатыр приносить было не принято, а я не желала покидать насиженного места. И, помучившись еще с час, илгизит объявил:
– Сегодня ты стала умней, чем была еще вчера. Нельзя умнеть слишком быстро, иначе лопнет голова, тогда учиться уже будет нечему.
– Еще немного знаний в меня влезет… – попыталась я возразить, но Рахон оборвал:
– Из меня уже ничего не вылезет. Я устал, хочу есть, пить и придушить тебя. Придушить хочу больше всего.
– Какой нервный, – фыркнула я и поднялась на ноги. – А я-то еще хотела рассказать тебе о своем мире, что помню, разумеется.
Илгизит, уже довольно потиравший руки, замер, а спустя мгновение снова сел и посмотрел на меня выжидающе.
– Но нет, – развела я руками. – Ты грозишь мне смертоубийством, а потому я больше не стану отнимать твоего времени. Бальчи.
Прислужник, стоявший неподалеку, первым направился на выход. Я последовала за ним, и вслед мне понеслось:
– Теперь я хочу придушить тебя в два раза сильней!
– Значит, будет о чем помечтать перед сном, – усмехнулась я, не оборачиваясь.
– В три раза! – крикнул илгизит, а после рассмеялся, но уже гораздо тише.
Усмехнувшись, я покинула хатыр и, оказавшись на улице, ощутила, насколько устала и голодна. Вот так разом навалилось всё, что не замечала до этой минуты. Однако было чувство удовлетворения, и усталость это сделало приятной. Я подняла лицо к небу, улыбнулась темнеющей синеве и направилась на дартан-ката, думая о том, что вскоре меня ожидает встреча с Архамом и о чем стоит с ним разговаривать.
А когда поднялась до площадки, откуда был вход в дартан Акмаль и открывался вид на руины храма Белого Духа, я увидела того, кому были посвящены мои мысли. Он стоял там и смотрел на водопад. Из дома махари доносились женские голоса, говорившие на повышенных тонах, но слов я не разобрала. Подойдя к бывшему каану, я встала рядом и поглядела туда же, куда и он.
– Архам! – почти в ту же секунду послышался крик Акмаль.
– Сын! Ты послушай, что она смеет мне говорить! – вторила ей Селек.
Я подняла взгляд на деверя и увидела, как он покривился. Так и не произнеся ни слова, я взяла его за руку и потянула за собой. Архам не сопротивлялся. Только кивнул, благодаря меня. Бальчи не воспротивился моему решению, он, как обычно, остался безучастным свидетелем. А когда мы вошли в мой двор, я спросила брата моего мужа:
– Ты голоден?
Он неопределенно пожал плечами, и я велела прислужнику:
– Принеси ужин на двоих.
– Как скажешь, дайнани, – ответил бальчи и удалился, оставив нас ненадолго наедине.
Я провела Архама в предоставленный мне дом и, усадив к пустому столу, спросила:
– Часто бранятся?
– Каждый день, – ответил деверь. – То меня делят, то величие.
– Селек верит, что теперь махир в ее руках, – произнесла я утвердительно. – Невестка должна ее слушаться, верно? А раз Акмаль – дочь махира, то твоя мать ему, стало быть, ровня. – Архам невесело усмехнулся, так подтвердив мои слова. –
