Нелюбимая для властного лорда (СИ) - Солт Елена

В носу начинает щипать. Чего они все ко мне пристали? Накатывает чувство жалости себя. Перед глазами становится влажно и мутно. Ну, вот, прекрасно! Отличный момент, чтобы рыдать! Именно сейчас!

После недолгой паузы Каритас произносит тихо:

– Я многое повидал за свою жизнь и осуждать кого-то последнее дело, но…

За этим следует тяжкий вздох, и я не выдерживаю. Смотрю обиженно то на одного, то на второго мужчину, которые тут вздумали меня судить, хотя понятия не имеют, каково это!

– Да что вы понимаете? – взмахиваю руками и кричу. – Я ничего такого не сделала! Я просто хотела жить и снова стать здоровой, только и всего! Если это желание заслуживает осуждения – что ж, вперёд! Ни в чём себе не отказывайте!

Целитель несколько раз моргает, затем подозрительно щурится:

– Но беременность не болезнь, Элира! Все женщины проходят через это, не вы первая, не вы последняя, разумеется, вы будете жить!

Становится так тихо, что слышны крики птиц, кружащих над долиной, шорох метлы на ступенях обители, отдалённые голоса кого-то из послушников.

Я шмыгаю носом, пытаясь осознать услышанное. Это что, шутка такая?

– Какая беременность? – шепчу одними губами. – О чём вы? Я угасаю! Время пришло! Я просто не хотела ждать конца, только и всего!

– Поразительно, – с облегчением выдыхает Каритас. – Вот в чём всё дело. Кому расскажи – не поверят.

Он смотрит на меня с жалостью:

– Общая слабость, изменения аппетита, восприятия запахов, перепады настроения, тошнота, изжога, отсутствие женских дней – всё это ни о чём вам не сказало? А вам, Лэйтон?

Молчание. Представляю, в каком шоке супруг.

– Это невозможно, – хватаюсь за волосы и мотаю головой, затем задираю рукава плаща и мантии, обнажая полностью чистые локти. – Мой магический рисунок исчез!

Что вы скажете на это? Но в глазах Каритаса нет удивления. Наоборот, он пожимает плечами:

– Так и должно быть, когда магия возрождения отступает перед силой истинной любви. Магия уходит, но вы продолжаете жить обычной жизнью. Ведь я говорил вам, помните? Глядя на вас двоих тогда, я сразу знал, что так и будет. И оказался прав. Но, я смотрю, вы всё ещё не верите. Желаете убедиться? Прошу, я просканирую вас прямо здесь, и все сомнения отпадут.

Он показывает на скамью за колонной, на которой дремал жрец, когда я пришла на рассвете. На негнущихся ногах подхожу к ней, сажусь, стараясь не смотреть на Лэйтона, замеревшего в стороне. Его руки убраны в карманы, но поза напряжена. Он внимательно следит за всеми манипуляциями целителя.

Я ложусь спиной на твёрдую скамью. Дерево болезненно упирается в позвонки, голове непривычно низко и твёрдо.

Каритас возвышается надо мной. Трёт одна о другую ладони, затем разводит руки в стороны и принимается перебирать ими в воздухе, как будто распутывая какой-то клубок нитей или что-то передвигая.

Облизываю губы и терпеливо смотрю в куполообразный белый потолок. Никаких неприятных ощущений не чувствую.

Проходит всего пара минут, когда раздаётся вердикт целителя:

– Всё хорошо. Срок беременности примерно три месяца, – смотрит на меня как-то странно, затем оборачивается на Лэйтона.

– Что-то не так? – я приподнимаюсь на локтях. – Говорите!

– Кого бы вам хотелось, Элира? – Каритас поправляет очки на переносице. – Мальчика или девочку?

Я растерянно пожимаю плечами. Лэйтон подаёт голос впервые с тех пор, как прозвучало слово на букву «б».

– Почему вы спрашиваете? – хмурится он. – Разве мы можем выбирать?

«Мы» – почему мне сейчас хочется глупо улыбаться?

– Боюсь, что нет, – качает головой целитель, протягивая мне руку и помогая сесть на скамье. – Выбрать не получится, у вас будут сразу оба. Двойня. С большой вероятностью, это мальчик и девочка, но точнее можно будет сказать уже после шестого-седьмого месяца, когда магическая аура детей будет окончательно сформирована.

– Я всё равно не понимаю, – поднимаю на него глаза.

– Чего же?

Встаю со скамьи, подхожу к целителю так, чтобы быть спиной к Лэйтону.

– Если бы истинной любви не случилось, – шепчу одними губами, прекрасно понимая, что Лэйтон всё равно слышит каждое слово, – если бы истинной любви не случилось – ведь это жестоко!

Показываю глазами вниз на свой живот.

– Если бы истинной любви не случилось, – мягко произносит Каритас, – то беременность бы не наступила. Она всего лишь следствие.

– И что теперь делать? – заламываю руки и всхлипываю в безуспешной попытке получить от этого человека ответы на все вопросы.

– Для начала успокоиться, – улыбается мягко тот, накрывая мои руки своими, ободряюще их сжимает. – Думать о хорошем. Побольше гулять на свежем воздухе. Есть овощи и фрукты.

На этих словах слышу, как Лэйтон останавливается с нами рядом, снова приобнимает меня за плечи, привлекая к себе:

– Думаю, мы справимся.

– Я в этом абсолютно уверен, – кивает целитель. – Что ж, мне пора, Ордан наверняка меня заждался. Если будут какие-то вопросы – вы знаете, куда писать.

– Спасибо, – кивает Лэйтон, – за всё.

Каритас разворачивается. Когда его шаги стихают за поворотом, Лэйтон мягко разворачивает меня к себе. Я боюсь смотреть на него. Что-то изменилось между нами, окончательно и бесповоротно. По-прежнему больше не будет – я знаю. Будет лучше.

Аккуратно и нежно он приподнимает мой подбородок. В ответном взгляде больше нет льда. Он растаял. Вероятно, давно, а я предпочитала не замечать. Зато ясно вижу это.

Улыбаюсь ему открыто и счастливо, и от его ответной улыбки в животе взлетает стая бабочек. Он очерчивает большим пальцем мою скулу, я жмурюсь от удовольствия и трусь щекой о его ладонь.

– Едем домой немедленно, – слышу его голос. – Любимая.

Обвиваю руками его шею и довольно улыбаюсь:

– Скажи ещё раз!

– Люблю тебя, – его ладонь ложится на мой живот, ещё совсем плоский. – Всех вас.

Лэйтон, спустя две недели.

На окно падают косые капли дождя, воет ветер, но в большой гостиной на первом этаже тепло и уютно потрескивает камин. Я сижу, откинувшись на мягкую спинку серебристого велюрового дивана.

За окном смеркается. Лениво поворачиваю голову на звук открывшейся двери:

– Чай! – произносит Гант.

– Поставь, – сухо киваю на низкий прямоугольный стол из эбенового дерева.

Две служанки с подносом расставляют белый фарфоровый чайник, чайные чашки, вазочки с печеньем, шоколадными конфетами и свежей выпечкой.

Смотрю на пушистый белый ковёр в углу комнаты, на котором разбросаны игрушки из тяжёлого деревянного сундука, стоящего тут же. Ричард и Рина заняты игрой и негромко переговариваются друг с другом.

Со тихим журчанием в чашки льётся ароматный дымящийся чай. Приятно пахнет фруктами и ванильной сдобой.

Ангелина в кресле напротив со скучающим видом отбрасывает журнал, наклоняется через стол и двумя пальцами подхватывает из вазочки круглую шоколадную конфету.

Задумчиво наблюдаю, как конфета исчезает за её розовыми губами.

Удивительная штука жизнь. Поразительно, как сильно всё может измениться всего за несколько дней.

Отвлекаюсь на движение справа, приподнимаю руку, позволяя Элире поднырнуть под неё и уютно устроиться у меня на груди.

Ладонь Элиры мягко поворачивает моё лицо к ней одной, затем жена легонько касается губами моих губ, раздразнивая. И я понимаю прекрасно, чем и кем вызвана эта собственническая демонстрация. И, хотя в ней нет никакого смысла, я легко даю ей то, что она просит.

Вот только мне все эти нежные полумеры ни к чему: целую её по-настоящему. Хотела – получай. Мне нужна ты, только ты, глупенькая, и никто больше.

Ангелина резко встаёт и отходит к окну. Скрещивает руки на груди. От окна доносится её сердитый голос:

– Ну, и тоска. Ещё один день прошёл, такой же, как предыдущий, как все дни до него, – в её тоне появляются капризные нотки. – Ты уверен, что твой делопроизводитель наконец-то доберётся до нас сегодня?