Дж. Уорд - Восторг
Мэлс наклонилась и чмокнула приятеля в щеку.
– До завтра.
Тони пожелал спокойной ночи и неторопливо зашагал к вращающимся дверям. Когда он достал телефон, она могла поспорить, что он вызывал такси, и почему-то стал нравиться ей еще сильнее.
Развернувшись, она встретилась взглядом с Хероном – или кем бы он ни был – и поняла, что не стоит обманываться насчет его позы. Одни его габариты достаточно устрашали, а мрачное выражение лица наводило на мысли не о ромашках и нарциссах.
Однако она не испытывала страха, когда подошла к нему.
Черта с два этот мужчина был близнецом…
С другой стороны, зачем шататься в общественном месте, где кто-то мог узнать его, как она?
– Думала, ты ушел, – сказала Мэлс.
– Не-а, я был тут все время.
– Дела в больнице?
– Можно и так сказать.
– Охрана хочет поговорить с тобой.
– Не сомневаюсь.
Мужчина замолчал, и Мэлс ждала, что он скажет ей что-нибудь, что угодно. Ничего не последовало. Он просто стоял, встречая ее взгляд, словно был готов делать это на протяжении следующей сотни лет.
– Полагаю, я должна поблагодарить тебя за спасение своей жизни, – пробормотала она.
– Это необязательно. Я не сентиментален.
– Ну, кажется, ты хочешь мне что-то сказать…
– Ты нужна Матиасу.
Мэлс вздернула брови, затем быстро отвернулась. И хотя она прекрасно его слышала, пробормотала:
– Прости?
– Ты можешь пойти со мной? Он в отеле.
Мэлс снова посмотрела на мужчину.
– Без обид, но я ни с кем никуда не поеду. И если не против, я спрошу… – не то, чтобы ее заботило, задеты ли его нежные чувства, – … кто он тебе?
– Старый друг, которому я пытаюсь помочь. У него долгое время были большие проблемы, а то, как он говорит о тебе, вселяет в меня надежду.
Теперь она просто моргнула.
– Он знает меня не лучше, чем я его.
– Важно ли это на самом деле?
Она сильно усмехнулась.
– Эм… да. Важно.
«Близнец» Джима Херона покачал головой.
– Слушай, я годы беспокоился за него, понимаешь? Он движется прямиком в кирпичную стену, топчется на месте, ищет цель, и я именно тот козел, который втянет в это любого, кто поможет ему найти путь.
– И ты думаешь, это я?
– Нет. Я это знаю.
Мэлс засмеялась вновь.
– Что ж, тебе следовало видеть, с кем он сегодня завтракал.
– Дай угадаю, – выругался мужчина. – С брюнеткой с ногами от ушей?
– Вообще-то… да. Кто она?
– Плохая новость. – Парень запустил руку в свои русые волосы. – Пожалуйста… слушай, я просто… мне действительно очень нужна твоя помощь. Не могу углубляться в детали, но мы с Матиасом в течение двадцати лет служили вместе, и тебе я могу не рассказывать, что война творит с людьми. Ты репортер. Ты человек. Можешь продолжить. Ему нужно… ради чего жить.
Мэлс подумала о пистолете на пояснице Матиаса. Затем вспомнила, как он прижался к ней, когда они стояли на парковке позади офиса «ККЖ».
«Я скоро ухожу».
– Если ты думаешь, что он представляет для себя опасность, – резко сказала она, – тебе стоит обратиться в нужные органы. Кроме этого… мне правда жаль. Но я не могу этого сделать…
– Пожалуйста. – Казалось, глаза мужчины заблестели, не от слез, а от света, напоминавшего ей восход у океана. – Он зашел слишком далеко, чтобы все сейчас потерять.
Боже, его зрачки гипнотизировали. И у нее было ощущение, что она смотрела в них и раньше… смотрела в них и…
Когда головная боль вернулась, Мэлс закрыла глаза и задумалась, были ли в сумке таблетки «Адвил».
– С чего ты решил, что я стану для парня спасательным кругом? – Вот только, выпалив эти слова, она подумала о связи между ними и точно знала, о чем говорит Херон-или-кто-он-там. – Я не должна так много для него значить.
Скорее, он не должен для неетак много значить.
Он был вооружен, черт побери. И остановился в отеле, где кого-то застрелили.
– Но значишь.
Мэлс открыла веки и нахмурилась.
– Скажи мне правду. Ты сегодня следил за мной?
– Да. Я хотел улучить возможность поговорить с тобой, но не знал, как подойти к тебе, чтоб ты не ужаснулась.
– Что ж, с этим ты справился, – сухо произнесла она. – Всего-то мне жизнь спас.
– Так получается, ты моя должница, верно?
Ей пришлось засмеяться.
– Поверить не могу, что ты разыгрываешь эту карту.
– Как я и сказал, я сделаю все, что в моих силах, дабы спасти его.
– Спасти его? Интересный выбор слов, мистер Херон.
Когда парень больше ничего не сказал, она долго смотрела на его лицо.
– Будь ты проклят.
– Это «да»?
Развернувшись и направившись к выходу, она ждала, что он пойдет за ней к выстроившимся у обочины такси. Что он и сделал.
– Скажите мне кое-что, мистер Херон… и это ваше имя, не так ли? Джим Херон. – Он не ответил, хотя ему и не нужно было. – Вы верите, что бедствия приходят троицей?
К ним подъехало такси, и Херон открыл для нее дверь.
– Не уверен насчет цифр. Но в последнее время несчастья приходят под видом брюнетки.
С очередным ругательством, Мэлс протиснулась рядом с ним… и села в машину.
Глава 28
Матиас пребывал в темноте. Не в той, что появляется в комнате в отсутствии света, или когда ты гуляешь в глуши ночью. Она не походила даже на ту, что наступала, когда ты закрываешь глаза и накрываешься одеялом с головой.
Эта темнота просачивалась сквозь кожу, заполняя пространство между молекулами, она оскверняла плоть, вызывая нескончаемый процесс гниения, она стирала прошлое и будущее, подвешивая на удушающий клеевой раствор скорби и отчаяния.
В этой ужасной тюрьме он был не один.
Матиас корчился в невесомой пустоте, как и другие, чужие голоса смешивались с его собственным, мольбы слетали с потрескавшихся губ, нескончаемые моления о пощаде раздавались и затихали, словно дыхание огромного зверя. Время от времени ему уделяли особое внимание, когтистые монстры щелкали клыкастыми пастями, дергали и тянули. Раны, наносимые ими, всегда излечивались так же быстро, как появлялись, предоставляя всегда свежий холст из плоти для их изжеванных картин.
Время не имело значения, как и возраст. И он знал, что никогда оттуда не выберется.
Таково его обязательство.
Это его вечная расплата за то, как он прожил свою жизнь: Матиас заслужил место в Аду благодаря своим грехам на земле, и все же он сетовал на несправедливость другим, с которыми был пленен. Тяжко поспорить. На чаше хорошего было немногое, что могло подкрепить его претензии на свободу; а что более важно – никто не слушал.
