Лиза Смит - Дневники вампира: Возвращение. Тьма наступает
– Расскажи по порядку. И дыши глубже.
– Она стала метать ножи, Мередит. Разделочные ножи. Попала мне в ногу, – Джим поддернул штанину. Чуть выше колена ткань была прорезана.
– Прививку от столбняка сделал? – Мередит всегда думала о сути дела.
– Нет, но рана небольшая. Она скорее колотая.
– Такие раны опаснее всего. Немедленно звони доктору Альперт.
Старая доктор Альперт была достопримечательностью города Феллс-Черч: она ходила по домам к больным даже в местности, где таскать с собой черную сумку и стетоскоп считалось чем-то неслыханным.
– Не могу. Я не могу уйти и оставить одну… – Джим дернул головой в сторону дома, словно не мог заставить себя произнести вслух имя.
Бонни потянула Мередит за рукав.
– У меня очень дурные предчувствия, – сообщила она шепотом.
Мередит снова повернулась к Джиму:
– Изабель? А где ее родители?
– Да, Иза-тян. В смысле Изабель, да. Я называю ее Иза-тян…
– Все в порядке, – сказал Мередит. – Говори как привык. Так в чем дело?
– У Иза-тян есть только бабушка, а бабушка Сэйту даже вниз спускается очень редко. Я недавно приготовил ей обед, так вот она приняла меня… за отца Изабель. Она уже немножко… не в себе…
Мередит бросила взгляд на Бонни и спросила:
– А как дела у Изабель? Она тоже не в себе?
Джим закрыл глаза. Вид у него был совершенно несчастный.
– Я бы хотел, чтобы вы зашли в дом и… ну, просто поговорили с ней.
Дурные предчувствия Бонни стали еще хуже. Второго такого кошмара, как тогда, в доме у Кэролайн, она просто не переживет, и у нее совершенно точно не хватит сил Вызвать кого-нибудь, даже если Дамон не будет никуда спешить.
Но Мередит тоже все это знала, и все-таки Мередит посмотрела на нее так, что ослушаться было нельзя. Кроме того, этот взгляд обещал, что Мередит будет защищать Бонни, что бы ни случилось.
– Она уже кого-то ранила? В смысле Изабель? – услышала Бонни свой собственный голос, когда они прошли кухню и направились к спальне в конце коридора.
– Да, – Джим прошептал так тихо, что она еле расслышала. А потом, когда Бонни внутренне застонала, он добавил: – Себя.
Комната Изабель выглядела именно так, как и должна выглядеть комната тихой и прилежной девушки. Точнее говоря, так выглядела половина комнаты. Вторую половину комнаты будто захлестнула волна прилива, перевернула все, что там находилось, а потом ушла, смешав все в кучу. В центре этой кучи, словно паук в середине паутины, восседала сама Изабель.
Но внутренности Бонни свело не от этого, а от того, что она делала. Рядом с ней были разложены инструменты, похожие на те, с помощью которых миссис Флауэрс прочищала раны. Вот только Изабель никого не лечила.
Она делала дырки в своем теле.
Она уже продырявила губу, нос, одну бровь и уши, причем во множестве мест. Из всех этих мест на незастеленную кровать капала кровь. Пока Бонни рассматривала ее, Изабель, нахмурившись, подняла глаза и посмотрела на вошедших. Впрочем, хмурилась она только одной бровью. Вторая, на продырявленной стороне лица, не двигалась вообще.
Ее аура была грязно-оранжевой с черными пятнами.
Вдруг Бонни почувствовала, что ее сейчас вырвет. Бонни поняла это так отчетливо, что без труда преодолела смущение и пулей понеслась к корзинке для бумаг – она не знала, как заметила ее. Слава богу, внутри белый полиэтиленовый пакет, подумала Бонни, – после чего на несколько минут ей было чем заняться.
Ее сознание заполнила мысль: «Хорошо, что сегодня я еще не обедала», – но слух фиксировал доносившиеся звуки:
– Господи, ты спятила? Изабель, что ты с собой сделала? Ты хоть понимаешь, что может быть заражение… ты можешь повредить вены… можешь обездвижить мышцы?.. Мышцу, которая шевелит бровью, ты, кажется, уже повредила – и наверняка задела вену или артерию, иначе не было бы столько крови.
Бонни издала рвотный звук, склонившись над корзинкой, и сплюнула.
В этот момент она услышала сочный резкий звук.
Она выпрямилась, почти наверняка зная, что сейчас увидит. Мередит согнулась вдвое – судя по всему, от удара в живот.
С трудом осознавая происходящее, Бонни подлетела к Мередит.
– Господи, Мередит, она тебя ножом ударила?
Проникающая рана… в живот…
Мередит не могла перевести дыхание. Из глубин подсознания Бонни всплыли инструкции, которые Бонни слышала от своей сестры Мэри, работающей медсестрой.
Сжав обе руки в кулаки, Бонни стукнула Мередит по спине, и та с шумом вдохнула воздух.
– Спасибо, – слабым голосом сказала она, но Бонни уже оттаскивала ее, оттаскивала подальше от хохочущей Изабель, от набора самых длинных в мире игл, медицинского спирта и всего прочего, что стояло на подносе рядом с Изабель.
Бонни добежала до дверей и едва не столкнулась с Джимом, у которого в руках была мокрая ткань. «Это для меня, – подумала Бонни. – Или для Изабель». Больше всего Бонни хотелось задрать рубашку Мередит, чтобы абсолютно, на сто процентов убедиться, что там нет никакой дырки.
– Я успела отобрать… у нее… перед тем как она меня ударила, – с трудом переводя дыхание, проговорила Мередит, пока Бонни с беспокойством разглядывала кожу над низко сидящими джинсами. – Будет синяк, и все.
– Она и тебя ударила? – в отчаянии сказал Джим. Вернее, не сказал. Пролепетал.
«Ах ты бедолага, – подумала Бонни, наконец удостоверившись, что Изабель не продырявила Мередит. – Сначала Кэролайн, потом твоя сестра Тами, потом твоя девушка – а у тебя нет ни малейшей догадки насчет того, что творится?
А если бы мы тебе рассказали, ты решил бы, что мы спятили».
– Джимми, ты должен позвонить доктору Альперт, позвонить немедленно, а потом, я думаю, Изабель отвезут в больницу в Риджмонт. Она уже нанесла себе необратимые увечья – бог знает сколько. Во все эти раны наверняка попадет инфекция. Когда это с ней началось?
– Э-э-э… она начала вести себя странно после того, как к ней заходила Кэролайн.
– Кэролайн? – вскрикнула Бонни. – Она ползала на четвереньках?
Джим недоуменно посмотрел на нее.
– Что-что?
– Не обращай внимания, Бонни шутит, – непринужденно сказала Мередит. – Джимми, если не хочешь, можешь ничего не рассказывать про Кэролайн. Мы… в общем, мы знаем, что она у тебя переночевала.
– Это уже все знают? – спросил Джим. Вид у него был несчастный.
– Нет. Только Мэтт. А нам он рассказал только потому, что хотел, чтобы мы заехали проведать твою младшую сестру.
Джим выглядел одновременно виноватым и потрясенным. Из него полились слова, словно до этого их затолкали в бутылку, а потом с бутылки сняли пробку.
