Змеи Неба и Пламени - Ребекка Кенни
Ее слова глубоко меня трогают. Я хочу поговорить с ней больше, задать вопросы, разобраться в чувствах, что сталкиваются в моем сердце. Но прежде чем нахожу, что сказать, драконы начинают свою песню.
Сначала низкий, резонансный гул, рождающийся где-то глубоко в груди каждого дракона. Одни выстраиваются в круг вокруг огромной центральной плиты, другие усаживаются на нее, а около дюжины поднимаются в воздух, синхронно взмахивая крыльями. Тем временем драконы на земле топают лапами, создавая ритм, в который вплетается глухой удар их огромных хвостов.
Гром их движущихся тел пробивается прямо до моих костей, заставляя сердце биться быстрее. Музыка всегда сильно на меня влияла, а в этом первобытном ритме есть что-то, что вызывает дрожь в коленях. Ветер, порожденный величественными крыльями, растрепывает волосы женщин. Глаза каждого дракона горят пламенем, пасти обнажены, шеи гордо выгнуты, рога сверкают.
— Черт, какие же они красивые, — шепчет женщина за моей спиной.
Топот, гул и удары продолжаются, и группы из шести драконов отделяются от остальных, начиная танцевать. Некоторые выглядят неловко, взмахивают крыльями, покачивают головами, кружатся, словно гоняются за своими хвостами. Другие двигаются с естественной грацией, превращая даже самые нелепые движения в нечто чувственное. Я пытаюсь сосредоточиться на Роткури, который с радостью машет своими голубыми крыльями и кружится в веселом танце, кивая своей гладкой головой. Но Киреаган находится в той же группе, и я не могу оторвать от него взгляд.
Он танцует, словно сражается. Его шея извивается вперед, пасть щелкает в такт ритму. Он кружится, будто готовится к прыжку, размахивает когтями, словно атакует добычу. Каждая линия его тела, от узких желтых глаз до самого кончика хвоста, излучает ярость, страсть и жажду. Он гибкий, великолепный, порочный. Я совершенно очарована, и когда его группа отступает, освобождая место для другой, я испытываю разочарование.
Он не хочет меня. Он сам это сказал. Мне нужно сделать правильный выбор ради своей безопасности. К тому же я предпочла бы избежать решения о том, убивать его или нет.
О чем я думаю? Я не могу убить его. Несмотря на все его ошибки и на то, как мы иногда относимся друг к другу, я просто не могу. Возможно, как наследная принцесса, я обязана заботиться о других пленницах и обеспечивать их возвращение домой, но не ценой его жизни. Я отказываюсь. Если Джессива хочет уничтожить двух принцев, ей придется делать это самой.
Стоит ли предупредить Киреагана, что Джессива планирует убить его брата? Он может испепелить ее на месте. Возможно, лучше сказать напрямую Варексу, чтобы он был начеку. Но будет ли это предательством моего народа?
Когда каждая группа драконов заканчивает свой танец, резонансный гул становится громче и более завораживающим. Драконы ломают строй и направляются к своей аудитории. Некоторые женщины визжат и хватаются друг за друга, но я слышу беззвучный смех, спрятанный за притворным страхом. Теперь, когда они увидели драконов в человеческой форме, всё изменилось. Сам воздух насыщен предвкушением, силой и желанием.
Интересно, как другие драконы выглядят в человеческом облике. Вряд ли кто-то из них может быть так же красив, как Киреаган. Это не значит, что я хочу его — это просто объективное суждение. Он красив. Бессмысленно убеждать себя в обратном.
Драконы продолжают топать и гудеть, но прижимают крылья к бокам, пока обходят нас, как хищники, кружащие вокруг добычи. С коротким последним ревом и топотом они останавливаются.
— Наши гостьи сейчас выберут себе стража на время шторма, — объявляет Варекс. — После того как выбор будет сделан, у вас будет время собрать вещи, прежде чем ваш дракон отведет вас в свою пещеру.
Я вижу, как девушка Роткури идет прямо к нему. Он приветствует ее, нежно прикоснувшись к ее щеке.
Если я собираюсь выбрать его, мне лучше поторопиться. Но мне нужно сначала поговорить с Варексом, прежде чем Джессива доберется до него. Она тихо говорит с одной из женщин, а я пробираюсь сквозь пленников к Варексу.
Он смотрел на Джессиву, и мое появление, кажется, его удивляет.
— Принцесса, — говорит он, уважительно склоняя голову. — Я думал… Я ожидал, что ты и мой брат…
Я хватаюсь за один из его шипов на челюсти и тяну его голову вниз, чтобы тихо сказать ему на ухо. Мы уже не стоим на центральной плите, но я хочу убедиться, что мой голос не разнесется.
— Осторожнее с Джессивой, — говорю я. — Она хочет твоей смерти.
Когда я его отпускаю, он поднимает голову, и в его янтарных глазах появляется боль.
— Ты ошибаешься.
— Надеюсь, что так. Просто… будь осторожен.
Большая, усеянная шипами гора из черной чешуи и кожистых крыльев появляется в моем боковом зрении.
— Ты выбрала его? — рычит Киреаган с удивлением, в котором слышится боль. — Ты собираешься укрыться с моим братом?
— Нет, не собираюсь! Я пойду с Роткури.
Киреаган возвышается надо мной, глядя сверху вниз с величественным презрением.
— С Роткури?
— Да.
— Нет. — Это слово гремит из его груди.
— Что значит «нет»? Ты сам сказал, что я могу выбрать, что я должна выбрать. Это либо Роткури, либо Варекс. Или, может, вон тот. — Я указываю на белого дракона с сапфировыми чешуйками, разбросанными по телу. — О, красный тоже прекрасный, и танцевал он хорошо. Может, я выберу его.
Киреаган рычит, широко открыв пасть, и в глубине его горла вспыхивает огонь. Варекс исчезает из виду, а остальные держатся подальше — все, кроме миловидной девушки с черными волосами, которая приближается к Киреагану.
— Если позволите… Я бы хотела выбрать вас, мой лорд, — говорит она, застенчиво улыбаясь. — И мы могли бы… ну, вы понимаете. Я готова…
— О, отлично. Да, пожалуйста, забери ее, — вмешиваюсь я. — Тебе как раз нужна такая милая, как она. Посмотри на ее очаровательное тело! Держу пари, она хороша в постели, как думаешь, дракон? Унеси ее в свою пещеру, а я пойду к Роткури.
Я разворачиваюсь и начинаю уходить, но Киреаган издает душераздирающий рык. В следующую секунду я оказываюсь зажата между его челюстями.
Мое тело охватывает жар и холод одновременно — леденящий ужас в венах и шок, обжигающий кожу.
Киреаган держит меня осторожно, прижимая губами и языком, но я не осмеливаюсь пошевелиться, боясь напороться на его острые зубы. Его дыхание частое, лихорадочное, не настолько горячее, чтобы обжечь меня, но оно жалит. Это паническое, стремительное дыхание говорит
