Враг мой – муж мой - Анастасия Разумовская
***
Леолия сидела в мягком кресле, закутавшись в тёплую шаль и пила чай с малиной. Напротив неё мать Альциона лакомилась из розетки персиковым вареньем. Уютно потрескивали дрова в камине, а за окном небо изливалось потопом.
– Он меня найдёт, – тихо сказала Леолия, прерывая молчание.
Настоятельница глянула на девушку с лукавой улыбкой.
– Я бы стала искать тебя по дороге в Золотой или Серебряный щит. Ну или в Южный, но там чума, да и девушке оказаться в султанате – опасное дело. Но если бы ты смогла притвориться мальчиком… Там юг, и можно долго прожить под открытым небом, питаясь фруктами с деревьев и кустарников. Поэтому я бы не исключила этот вариант до конца. Но если бы я была твоим супругом, то обитель дев была бы последним местом, куда бы я заглянула.
– Эйдэрд заглянет, – сумрачно отозвалась Леолия. – Он хитёр как его проклятый предок.
Леолия ковырнула сладость и зажмурилась от удовольствия, слизнув янтарный кусочек.
– Ну хорошо, – кивнула она. – Хотя всё, что ты мне о нём рассказала, никак не говорит о его выдающемся уме. Унижать супругу, вместо того, чтобы наладить отношения! Запереть её в комнате, не поставив стражу под окна… Да даже спать в разных комнатах – это очень самонадеянно с его стороны. Но, положим, он всё же решит сделать крюк и проверить, не заилась ли ты именно там, откуда бежала в своё время, едва не утопив себя в Шугге…
– Он не знает эту историю.
– … положим, но что в этом случае мешает нам спрятать тебя? Ты наденешь одеяние новопостриженной девы. То самое, где лицо закрыто густой вуалью, и мы назовём тебя… положим…девой Иларьяной из Горного щита родом.
– С него станется проверить всех, задрав вуали.
Альциона приподняла брови.
– Он способен на подобное кощунство?
– Мне кажется, он не способен даже понять, что такое кощунство, – прошептала Леолия, вздрогнув.
Матушка подпёрла подбородок полными белыми руками и мечтательно посмотрела на бушующую за окном стихию.
– Да-а, медведи они такие… Ты же знаешь, что они двоебожники?
– Что? – Леолия чуть не выплеснула на себя горячий чай.
Поспешно поставила чашку на стол, спрятав дрожащие руки в тепло шали.
– Ну, лет двести назад, во времена святого Фрэнгона и проклятого Юдарда, в Медвежьем щите признавали лишь Царя Ночи. Медведи всегда отдавали предпочтение силе и власти. Впрочем, это не удивительно, ведь много столетий этот щит находится в состоянии непрерывной войны, защищая Элэйсдэйр от вторжения кровавых всадников. Их война хранит наш мир. А в условиях непрерывных битв героизм, самопожертвование и сила становится важнее любви и нежности.
Леолия поплотнее закуталась. Её била нервная дрожь.
– Я не заметила в Эйдэрде ни героизма, ни самопожертвования, – проворчала она.
– Поэтому в Медвежьем щите, – не обратив внимания на её замечание, миролюбиво продолжала Альциона, – не особенно ценят веру в нежную богиню и до сих пор приносят жертвоприношения на алтарь Царя Ночи. Отец рассказывал, что сам видел древний храм из базальта и слышал песнопения, мрачные, как сама ночь.
И, перехватив удивлённый взгляд девушки, слабо улыбнулась:
– Я родом из Серебряного щита. Земли моего отца соприкасались с медвежьими. Поклонение богини в Медвежьем щите объявил лишь сын Юдарда – Рэйберт, известный своей преданностью королю Тэйсголу. Ты же слышала про него? После смерти отца, проклятого Юдарда, конечно. Но двести лет – слишком малый срок, чтобы такой упрямый народ изменил своей вере.
Пламя раскололо полено. Из трещины побежала смола, шипя.
– За что он ненавидит нас?
Леолия сказала это так тихо, словно говорила себе. Но мать Альциона услышала.
– Медведцы иначе воспринимают историю Фрэнгона и Юдарда. Они весьма щепетильны в вопросах клятв. Впрочем, сами клянутся редко. Это очень гордые люди, которые скорее умрут, чем изменят данному слову. Королева Руэри, как ты знаешь, была дочерью герцога Серебряного щита и изначально её рука была обещана Юдарду. В честь их помолвки был дан большой турнир, на который соизволил явиться сам король Фрэнгон. Легенды рассказывают, что король принимал участие в битве рыцарей, и там увидел Руэри...
– Я знаю эту историю.
– Не хмурься. Ты знаешь её такой, какой тебе рассказывали элэйсдэйрцы. А теперь посмотри на всё это глазами медведцев. Для любого жителя Медвежьего щита данное им слово превыше любых чувств. То, что воспевают наши певцы в балладах, чем восторгаются живописцы, не является для медведцев оправданием поступка Руэри. Она изменила слову. Расторгла помолвку с Юдардом и вышла замуж за Фрэнгона. Для медведца это наибольший позор из возможных, самое тяжкое оскорбление, перечеркнувшее прежнюю дружбу Юдарда и Фрэнгона. Послушай, Лия, я уже сказала, что не могу тебя принять в число дев, так как ты замужем и принадлежишь мужу. А ты не можешь изменить своего мужа. Единственное, что ты можешь – понять его, увидеть мир его глазами.
– Я не хочу! – крикнула Леолия, и в голосе её зазвенели слёзы. – Я не хочу его понимать! Я не хочу его любить и не хочу быть его женой! Я лучше прыгну в Шуггу с Оленьего обрыва…
– Тс-с, – Альциона положила ей ладонь на руку. – Что ты такое говоришь, дитя?
И тут прогремел колокол. Обе женщины переглянулись.
– Сработала защита обители, – прошептала Альциона.
– Это он.
Леолия побледнела и стиснула подлокотники кресла.
– Мы не выдадим тебя, – мягко сказала настоятельница. – Ничего не бойся.
***
Пять фигур, укутанных в синие ткани, подошли к воротам из обители. Ветер разбушевался. Ветви сирени и более крупных деревьев полоскались по ветру и клонили стволы к земле. Снаружи защитного купола небесные воды низвергались, но внутрь не попадало ни капли.
– Кто решил потревожить обитель в неурочное время? – строго спросила высокая фигура.
В отличие от остальных, ткань её облачения была небесно-голубой, а лицо не было укрыто вуалью. Подойдя к воротам, предводительница милосердных дев остановилась и оперлась о серебряный посох.
За воротами возвышался чёрный силуэт всадника, от которого веяло зловещим ужасом. Кто-то из милосердных дев зашептал молитвы. Видимо, она решила, что перед ними сам Царь Ночи из преисподней.
– Эйдэрд, герцог и хранитель Медвежьего щита, – прорычал всадник, твёрдой рукой удерживая громадного, пышущего злобой коня.
