Драконы средней полосы - Маша Старолесская
***
Ахорет разрешила развести костёр, только когда уже стемнело. Непроявленная с усталым лицом ворчала, что не стоит в такую погоду жечь огонь – сильный порыв ветра, и сгорит вся деревня, даром, что заброшенная, но её никто не послушал.
– Хорошо хоть окопать додумались, – вздохнула она, опираясь на лопату.
Кару не отпускала Серёжку ни на минуту, опасалась, что он либо кинется в бега, либо полезет погреться в дом и увидит там Чёрную и устроит истерику, а это в её планы не входило. За ней по пятам ходила Рита, требуя немедленно пойти и переодеться в чёрный балахон, пошитый из подкладочной ткани специально для ритуала. Кару вяло огрызалась, Серёжка пытался подкатывать к Рите, и та, смущаясь и хихикая, на некоторое время отставала от них.
– Ну и где его носит? – бросила в пустоту Ниала.
– Кого? – откликнулась беленькая Непроявленная.
– Да Альорда! Чего он тянет? Чик-чик – и готово.
«Что же у них там случилось, что Ниала его так ненавидит? – подумала Кару. – А впрочем, плевать. На всё уже плевать!»
– Как там наша Госпожа? – спросил ещё кто-то из темноты. Голос Кару не узнала.
– Да ничего. Побилась, покусалась, теперь утихла. Её там Ахорет и Гагарет обрабатывают, – ответила Рита.
Кару окинула взором площадку для ритуала. Садовые фонарики, напитавшись солнечной энергией за день, светили довольно ярко, очерчивая разомкнутый с одной стороны круг. Снаружи его группками собирались Непроявленные в длинных чёрных рубахах из блестящей ткани, надетых поверх джинсов и курток. Иногда кто-нибудь отделялся от группки и подходил погреться у костра, рядом с которым дежурили две могильщицы.
К дому Альорда никто не подходил с тех пор, как оттуда вынесли кухонный стол, утыканный ножами на манер трона. Отблески костра и свет фонариков играли на лезвиях, и казалось, стол тоже пылает.
Ниала, измучившись в ожидании, собрала половину Непроявленных и начала с ними распеваться. Она предложила сделать тоже и Кару, но та отказалась. Следующей жертвой административного рвения стала Рита, и ей уже не удалось отвертеться от хорового пения.
В Гелендвагене всё так же держала оборону Ната. Кару пыталась убедить её поехать домой, но та упёрлась и заявила, что дождётся Альорда и уедет только с ним.
Серёжка время от времени пытался выяснить у Кару, что происходит, она отвечала что-то совсем невообразимое, и на этом разговор заканчивался.
Время тянулось неправдоподобно медленно.
Кару уже решила, что Альорд испугался, залил глаза коньяком или чабрецом, и надо как-то уводить из-под удара хотя бы подростка, когда Серёжка, показывая пальцем ей за спину, закричал:
– Охренеть! Охренеть! Это что, дракон? Охренеть! Реально дракон!
***
Серёжка продолжал на разные лады повторять: «Охренеть! Просто охренеть!» – наблюдая, как Альорд превращается в человека.
– Это что – Леший? Леший – дракон?
– Дракон, дракон, – закивала Кару. – И я дракон, и вон она, – Кару показала на Гелендваген. – И даже ты.
Врать про ролёвку дальше не было никакого смысла, оставалось только признать факты.
– И я прям сейчас могу превратиться?
– Сейчас – нет. Но лет в восемнадцать, если доживёшь, это можно устроить.
Серёжка снова повторил «охренеть» и рванулся к Альорду, но Кару держала его железной хваткой.
– Не мешай, видишь, они там разговаривают.
Альорд и в самом деле подошёл к машине, дверь открылась, в свете садовых фонариков мелькнули длинные женские ноги. Выходить Ната не стала, видимо, боялась Непроявленных с лопатами.
Кару наблюдала за разговором издалека. Слов слышно не было, да и видела она только спину Альорда, но по его напряжённой позе было понятно, что говорит он не о природе и погоде. Один раз рука его резко дёрнулась – Кару показалось, что он хочет дать пощёчину Нате, – и так же резко опустилась. Альорд развернулся, прервавшись на полуслове, и пошёл к ним с Серёжкой.
– Хоть ты мне объясни, что тут за балаган, – сказал он вместо приветствия.
Кару почувствовала, что во рту у неё пересохло.
– Слышал про наруаниток? – с трудом ворочая языком спросила она.
– Кое-что.
– Ну вот, это они.
– И ты?
– И я. – Кару видела, как на лице Альорда появляется брезгливое выражение, будто ему под нос сунули дохлую жабу.
– И ты… всё это время? Ходила ко мне, разговаривала, советовала, утешала… – он не договорил. Кару хотелось как-то успокоить его, подбодрить, но что она могла сказать? Она сама предложила это место, сама согласилась на план Танори, сама сделала всё, чтобы Альорд прилетел сюда в ночи… Даже если сенет-аннуи сработает, и Альорд переживёт эту ночь, сможет ли что-то исцелить их дружбу?
Она взяла Альорда за руку, холодную и мокрую, как у утопленника, и, путаясь в словах, начала объяснять свой план. По тому, как мрачнел Альорд, и как округлялись глаза Серёжки, она понимала, что, наверно, несёт какую-то несусветную дичь, но остановиться не могла. На просьбе не улетать слишком далеко, чтобы не пришлось искать тело по всем окрестностям, Кару начала то ли всхлипывать, то ли смеяться. Альорд отдёрнул руку, посмотрел на Серёжку, сказал напоследок:
– В какой гадюшник мы с тобой попали! – и решительно направился к крыльцу, где его поджидала Рита. От нетерпения, а может, от холода, она пританцовывала на месте.
Пока Альорд шёл к дому, Ахорет и Гагарет под руки вывели Чёрную. Она еле-еле перебирала ногами и не сопротивлялась, когда её посадили на стол и положили руки на рукояти двух ножей.
– Это Жанна! Это моя сестра! – закричал Серёжка, бросаясь к очерченному светом фонариков кругу.
– А ну стоять! Войдёшь в круг – умрёшь! – ответила Кару и ловко подставила подростку подножку. Он упал на колени, начал подниматься, но Кару уже загородила ему дорогу.
– Но там моя сестра! Я должен…
– Ты должен стоять рядом со мной и делать всё, что я скажу. Насчёт Жанны не беспокойся. Она единственная тут в безопасности.
***
– Раздевайся, – скомандовала девчонка в шуршащем балахоне. Черт лица было не разобрать в полумраке, сени освещал единственный садовый фонарик, да ещё немного света проникало снаружи. Альорд различил только копну кудрей, которые торчали во все стороны, как змеи.
– А можно как-то без балагана?
– Нельзя, – отрезала девочка и потянулась за чем-то объёмным и бесформенным. – Трусы и кроссовки можешь оставить.
По телу Альорда прокатилась волна возбуждения. Сердце бешено колотилось, ноги были ватными, но мысли неожиданным образом прояснились.
– Если хочешь, я
