Иная. Песнь Хаоса - Мария Токарева
– Жива. Сына брату моему теперь носит под сердцем. За тебя, понятно, переживала. Так переживала, что чуть не слегла, но ничего. Вы порода крепкая, не то еще переживете. Ей не привыкать терять кого-то.
Котя сдержала непрошеные слезы: ради матушки она бы вернулась. Только бы обнять ее, утешить, доказать, что невредима. Но после налета Игора обратного пути совсем не осталось. Последняя ниточка, связывавшая с домом, оборвалась, когда лодочка скрылась за углом какой-то избы или мастерской. Котя молчала, стремясь как-то осмыслить короткую встречу, слишком потрясшую ее без особых причин. Под старенький тулуп проникал холод, пальцы подрагивали, и в душе поселилась противная слякотная тяжесть.
Чтобы как-то отвлечься, Котя спросила у Вен Аура, который тоже погрузился в свои думы:
– Значит, остаешься среди людей?
– Пожалуй, – вкрадчиво отозвался он.
– И как же твой второй облик?
– Потерпит. Поживу человеком. Понаблюдаю за тобой. И, Котя… Рассказ того лиходея открыл мне глаза. Я не ищу никакого оборотня. Я уже всё нашел.
Они почти дошли до детинца, на воротах стояли дружинники князя. Это означало, что скоро придется распрощаться. Встречи обещали быть короткими и редкими. Поэтому Вен Аур невольно привлек Котю к себе, прижал, не стесняясь прохожих. Но тут же отпустил, хотя она в ответ тоже прильнула к его плечам, дотронулась ласково до щеки. Теперь-то он признался открыто и честно. Но в чем? В чувствах или в предназначении Хаоса?
– Барьер… Зов… Всё так сложно, Вен. Мне кажется, всё слишком сложно, – всхлипнула Котя, все-таки утирая ладонью слезинки.
Вен Аур звонко поцеловал ее в щеку и снова потерся носом о нос по давней привычке. Коте почему-то давно уже казалось, что они целовались. Но в иной форме. С Вен Ауром ведь всё иное.
– Тебя напугал рассказ Вхаро? – потупился он.
Верный спутник не хотел отпускать, а она не желала уходить в прядильни. Но оба понимали, что так нужно. Еще рано. Еще не время.
– Да. Вы принимаете зов за то, что у нас называется любовью. И ошибаетесь, – отговаривала его Котя, но сама не верила.
– Просто каждый из нас готов измениться ради того, чей зов услышал. А вы… как застынете в своем облике, так и всё. И не только в облике, в душе у всех вас тоже свои стены, – сокрушенно отозвался Вен Аур. Он вновь отошел на шаг.
– Неправда. Говорят, для тех, кого любят, еще как меняются.
– Ну, так дай мне шанс!
Глаза его вновь лихорадочно блестели, расплескивая искры. Но уже не от радости, а от дикого томительного отчаяния. Образ знакомого доброго зверя просвечивал на лице с острыми скулами.
– Это… это как признание? – задрожала Котя, но сглотнула комок в горле и успокоилась.
– Считай, что так.
– Только в чем? Вдруг нас обманывает зов так же, как обманул Вхаро?
– Мы не Вхаро с его женой. Поживем – увидим, – примирительно отозвался Вен Аур.
«А может, и у Вхаро была любовь. У людей ведь тоже любовь порой умирает от горя», – подумала Котя, всё вспоминая и вспоминая гнетущий рассказ предательства. Вхаро. Проклятый лиходей все-таки вышел победителем. И вновь даже в посмертии – если вообще умер – являлся недовольной тенью, будоражил и вносил смятение.
– Хорошо. Сейчас бы узнать, что мы умеем, – согласилась Котя, хотя у нее без причины поджилки тряслись от того, что ожидает в прядильнях. – Ничего плохого не случится, если я хотя бы до осени поработаю пряхой. Взяли бы еще.
Но взяли ее достаточно быстро. В детинец их пропустили без разговоров, едва Вен Аур назвал имя кузнеца-оружейника Балы. Да еще мимо прошли знакомые тех стражников, которые браво схватили вора. Так Вен Аура уже считали человеком неплохим, даже если почти оборванцем из дальних мест. Но препон чинить не стали.
Княжье подворье оказалось больше всех известных Коте, а уж хоромы с множеством украшений на высоких деревянных срубах и вовсе не шли в сравнение с простеньким теремом Игора. Охлупени венчали головы коней, а вокруг на причелинах и стамиках танцевали резные русалки: так говорили, что князь ведет род от водной стихии. Но рассмотреть красоты богатой жизни почти не удалось. Как только Котя спросила у проходящей мимо прислужницы, не нужны ли девушки в услужение в прядильне, к ней подошла сухопарая женщина в летах.
– Нужны. Кто будешь?
И вновь пришлось врать, рассказывать складную историю про погорельцев, но уже не упоминать, что они жених с невестой.
– Понятно. Никто, значит, – кивнула ей женщина и представилась Юреной. – Всё, идем со мной. Не одна пришла? Понимаю. Но полюбовника к нам не води и бегать к нему не смей, – строго пригрозила она. – Будешь прясть вместе со всеми. Ты пока никто, мы тебя не знаем. Если и заслужишь что-то, то только честной работой.
За ее разговорами Котя даже не успела попрощаться с Вен Ауром или условиться о встрече. Юрена шла быстро и решительно. Котя едва поспевала, то и дело оглядываясь. Спутник растерянно смотрел вослед.
Княжьи хоромы остались в стороне, Юрена повела к длинным одноэтажным строениям, которые тянулись вдоль белых стен детинца, прилипая к ним. Одна из изб и оказалась прядильней, где десять – или больше – девушек разных лет пряли и жили. Коте сразу не понравилась духота и одновременно сырость сумрачного помещения с низким потолком.
– Осмотрись пока, потом в баню. Нам вши в пряже не нужны, – сухо распорядилась Юрена, потом схватила за руку, поглядела на пальцы: – Хорошие пальцы, тонкие, но к работе привычные.
«Что ж, наверное, хотя бы выгляжу я прилично, раз меня взяли», – подумала Котя, на всякий случай пряча под рукавом рубахи браслет – последнее, что осталось с ней из приданого.
Так и началась ее работа. Хотя в тот день ей не успели выдать шерсть на пряжу: уже смеркалось, и девушки после скудного ужина готовились ложиться спать.
– Смотри мне! Нить должна быть ровной и не рваться. Завтра я посмотрю, что ты умеешь, – пригрозила ей Юрена.
Она постоянно покрикивала на девушек, но в целом выглядела скорее уставшей, нежели злой. Говорили, что не каждую пряху оставляли, потому что шерсть для мастерской состригали с каких-то особо ценных коз и овец, привезенных из рассветных земель как подношение князю.
«Ничего, справлюсь», – решила Котя, хотя ее все еще снедала тоска от того, что Вен Аур где-то в городе, слишком далеко, за гончарным концом у кузнецов-оружейников. А она здесь, в неприветливой чужой избе, которая и домом-то не называлась. Но судьба сто раз предлагала ей поступить иначе: остаться с Игором, вернуться
