Королева праха и боли - Лив Зандер
Я фыркнула:
– Тоже мне требование. Ты обещал мне это давным-давно. И нам все еще нужна колыбель!
– Неужели? – Енош самодовольно ухмыльнулся, поймал мой подбородок и развернул к себе: – Смею сказать, жена, обещание я давал в особой… ситуации. Если подумать, разве ты не задолжала мне ответ?
– Да.
Я вскинула голову, ища его губы. Мы прижались друг к другу, слившись в неторопливом поцелуе в этот миг безмятежности, когда мир наконец-то оставил нас в покое. Только вот земля вдруг опять задрожала, сперва легонько, потом сильнее, и ветви деревьев застонали: наш поцелуй из нежного превращался в страстный.
– Это отвратительно!
Мы с Еношем оторвались друг от друга и обнаружили, что Ярин, сморщив нос, смотрит на руку скелета с ошметками плоти, выбирающуюся из-под снега.
– Мертвые, должно быть, полагают, что ты в большой опасности, маленькая, – Енош усмехнулся, но его полный надежды взгляд выдавал, с каким напряжением он ждет слов, в которых однажды я ему отказала. – Скажи, маленькая богиня, что заставило тебя только что сотрясать землю, а?
Я легонько коснулась губами его губ, даже не целуя, а чтобы наше дыхание на миг смешалось, и запустила пальцы в густые черные волосы мужа.
– А если я все равно не скажу? Ты больше не в силах меня заставить.
– Опять ты меня не слушаешь, Ада. Я ведь никогда не хотел заставлять тебя.
Мы замолчали, понимая друг друга и без слов, соединенные тишиной и теми невидимыми нитями, что связывают двух людей, нежданно влюбившихся друг в друга.
Кивнув, я погладила большим пальцем его нижнюю губу, только чтобы почувствовать, как она дрожит:
– Я люблю тебя.
Снег посыпался с ветвей затрясшегося от кроны до корней клена, застонавшего так, что услышал, наверное, целый мир.
– И я люблю тебя, – сказал Енош. – И буду любить до скончания времен. Я буду искать твоего отца, объезжая земли, и найду способ вернуть его домой.
Как?
Я лишь однажды, еще маленькой девочкой, была в верховном храме, но его высокие стены произвели на меня неизгладимое впечатление. Еношу, несомненно, было бы трудно попасть в храм мирным путем и просто невозможно вывести оттуда папу живым.
И это далеко не единственная проблема.
– Они будут охотиться за тобой, Енош. – Призовут всех, поклявшихся защищать веру, и быстро одолеют моего мужа своей численностью. – Заманят в ловушку, захватят в плен и будут пытать бог весть сколько, пока тебе не удастся освободиться. До тех пор, пока стоят храмы и живы священники, ты не будешь в безопасности.
Мы не будем в безопасности.
Губы его сжались, оставшись твердыми и неподатливыми, даже когда он поцеловал меня.
– Всегда есть бог Шепота, который поможет мне.
– Ты что, не слушал, братец? – спросил Ярин. – Я займусь поисками женщины, на которой женюсь и которую убью. О, наша любовь затмит само солнце. А значит, я не могу навлечь на себя гнев Эйлама, помогая тебе, потому что он потребуется мне для воскрешения моей женщины.
– Но я тебе тоже нужен.
– Мда, это затруднение. – Ярин потер ладонью лицо. – Я бы предпочел иметь сестер. Меньше было бы ссор и борьбы за главенствующее положение. Да и смотреть на них куда приятнее.
Значит, Енош останется совсем один – против двухсотлетней ненависти.
– А что, если я буду объезжать земли вместе с тобой? Я могла бы… – убивать, – …помогать тебе.
– Этого я никогда не позволю, – сказал он так, будто и вправду мог мне что-то не разрешить. – Здесь опасно, а бессмертные не защищены от боли. Даже наоборот.
Сосредоточившись на древних костях, разбросанных по земле, я притянула их к клену и приказала повалить дерево, что они и сделали, стремительно и ловко: ствол застонал, затрещал и рухнул, врезавшись в землю. Наши лежанки содрогнулись.
– Теперь я могу защитить себя. – В точности как Енош, говоривший мне, что он появился на свет, уже зная свои обязанности и умея управлять собственными силами, я тоже все это прекрасно представляла. Чувствовала – глубоко внутри. – Тот кролик, прыгавший по снегу?.. Это сделала я.
Сделала.
Слово отчего-то вызвало у меня улыбку.
– Восхитительно. – Он чмокнул меня в макушку. – Но ответ по-прежнему отрицательный. Первосвященники основательно подготовились к борьбе со мной. Я очищу эти земли, чтобы ты могла наслаждаться ими… со временем. А до тех пор, пока я не могу гарантировать твою безопасность, ты останешься на Бледном дворе или будешь гулять там, где тебе ничего не грозит. И не спорь.
Ну как тут не спорить, если так ничего не закончится.
Все будет продолжаться, и продолжаться, и продолжаться.
А я устала от этих страданий.
Его. Моих. Всех.
Очень устала.
Я повернулась на бок, чтобы заглянуть в спокойные серые глаза мужа, и погладила его жесткие бакенбарды:
– Думаешь, он действительно растет? Наш малыш?
– Не сомневаюсь, но время покажет, – уголки моих губ невольно опустились, и Енош, улыбнувшись, прижался лбом к моему лбу, прошептав такое знакомое слово: – Терпение.
Что ж, будем надеяться, что когда-нибудь вечность меня ему все же научит.
– Пока люди молятся Хелфе, наш ребенок может подрастать на пару дюймов каждый раз, когда тебя ловят и мучают. Я не хочу, чтобы тебе причиняли боль, Енош.
Он поцеловал меня в лоб, раз, другой, помолчав перед тем, как ответить:
– Никогда не теряй веры в то, что я вернусь к тебе. Всегда, во веки веков, я буду возвращаться к моей Аде, повитухе из Хемдэйла.
К его Аде.
Сердце мое дрогнуло.
– Однажды ты уже пожертвовал собой ради меня. Во второй раз я этого не допущу. – Не позволю этому миру вновь разлучить нас. – Поедем к верховному храму. Вместе. Ты в любом случае будешь распространять гниль и откроешь Бледный двор, как того хотел Эйлам. А если этого для твоего брата недостаточно, что он может сделать со мной теперь? Хоть ты и обещал ему отказаться от мщения, но я-то ему слова не давала.
– Крестовый поход Ады, – пробормотал мой муж и на миг привычно ухмыльнулся, но потом покачал головой: – Да, наверное, брату следовало бы все хорошенько обдумать перед тем, как ставить условия, но все равно – нет. Я тебе не позволю.
– А я не спрашивала и не просила разрешения.
– Своевольная, упрямая маленькая богиня, – недовольно проворчал он и помассировал свою переносицу, как будто только сейчас сообразив, что нет такой костяной цепи, которая не рассыпалась бы по моему приказу. – Ах, Аделаида, моя любовь к тебе вполне может сделать меня лжецом.
– Моя любовь к
