Легенда о лиловом драконе (СИ) - Эн Вера
Боги были благосклонны к нему, и вот, спустя десять лет, Эйнард возвращался в Армелон в статусе практикующего доктора, которому за эти годы удалось многое узнать и довольно-таки многого достичь. Он нес с собой в ящике лучшие образцы изобретенных в южных странах лекарств, чтобы попытаться здесь, в Армелоне, наладить их производство, а также некоторые другие предметы, которые помогли бы ему попробовать организовать в родном городе первый госпиталь, столь необходимый для сохранения жизней больных и раненых.
— И что теперь? — поинтересовался Лил. — Откажешься от своей затеи и вступишь в ряды воинов?
Эйнард передернул плечами, будто Лил уличил его в каком-то грязном деле.
— Теперь будет, конечно, посложнее, — задумчиво ответил он, и на лице его появилось выражение упрямой целеустремленности. — Но предать мечту — все равно что предать себя: лучше сразу в гроб. Уж ты-то должен меня понимать.
Лил склонил голову на бок и изучающее посмотрел на Эйнарда, пытаясь решить, какую часть собственной жизни стоит тому поведать в качестве обещанной истории про дракона. Пожалуй, если прикрыть собственные чувства к Ариане долгом и благодарностью за спасенную жизнь, больше утаивать ему нечего. Да и не узнает Эйнард из его рассказа ничего, что не было бы известно любому армелонцу старше десяти лет. Одним больше, одним меньше…
Эйнард слушал с завидным вниманием, не перебивая, а словно складывая отдельные кусочки мозаики в единый узор. А когда Лил закончил, тяжело вздохнул.
— И я еще жаловался тебе на свою жизнь, — пристыженно проговорил он. Лил усмехнулся.
— Ты вроде не жаловался, — заметил он. — Да и мне жаловаться не на что. Вряд ли хоть один дракон может похвастаться тем, что трижды вырвался живым из рук охотников.
Эйнард качнул головой.
— Ты рассуждаешь не как человек, — заявил он, заставив Лила напрячься и сузить глаза. — Вернее, не так. Ты рассуждаешь, как обиженный богами человек. Есть такие: слепые от рождения или не умеющие ходить. Они ничего не могут сделать со своим недугом и смирились с этим. Их сложно осуждать, не побывав в их шкуре, не прочувствовав на себе, каково это — быть неполноценным и жить среди жестоких собратьев со своим увечьем. Мальчишки дразнят, кидаются камнями; взрослые люди смотрят либо с жалостью, либо с отвращением: не думай, что я не знаю, — за десять лет чего только не насмотрелся. Так вот эти люди либо озлобляются с годами на весь мир и окончательно становятся изгоями, либо стараются принять его таким, каков он есть, вместе с этим отношением к себе. Только это неправильно. И тот, и другой способ выживания изначально лишает такого человека права на достойное существование. Потому что отношение к нему других людей является следствием его собственного поведения и восприятия мира. Вот ты сказал, что доволен своим успехом выживания в борьбе с людьми. Да ни один простой человек не посчитает нормальным охоту на себя! А ты считаешь. И словно предлагаешь противникам попробовать еще раз. И они попробуют, уж будь уверен, — такова человеческая натура. Им все равно, по какой причине ты так себя ведешь. Все, что выделяется из обычной манеры поведения большинства, воспринимается как вызов. И наказывается соответственно.
Лил выслушал монолог Эйнарда с завидным терпением, на что сам говоривший не слишком рассчитывал, ожидая после каждого своего слова взрыва и заслуженного посыла вместе с рассуждениями. Он ведь, на деле, лез в чужую душу, не спрашивая, нуждается ли Лил в его советах и хочет ли знать его мнение. Многолетняя привычка указывать больным людям, что им делать, чтобы излечиться, взыграла в нем в самый ненужный момент и грозилась испортить отношения со спасшим его жизнь человеком. Но Лил почему-то не рассердился.
— А есть лекарство, чтобы перестать быть драконом? — вдруг насмешливо поинтересовался он, и Эйнард сразу сник. Но вовсе не по той причине, о которой подумал Лил.
— Я ведь совсем не об этом сейчас говорил, — негромко произнес он. — Лекарство от таких болезней внутри самого человека. Пока ты не научишься ценить себя и принимать таким, каков ты есть…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})На этом месте Лил наконец не выдержал.
— Назови мне город, где слепого надлежит казнить за то, что у него в руках палка! — выговорил он, сверкнув глазами. — Где безногому запрещено приближаться к стенам города, а горбатого запрягают в плуг или показывают в цирке на потеху публике! Где за убийство щербатого положено денежное вознаграждение! Ты же великий путешественник: назови мне такой город, и я поблагодарю тебя за науку!
Эйнард хмыкнул: а вот это уже лучше.
— Может, ты для начала поблагодаришь меня за то, что я не сиганул в окно, узнав о твоем происхождении? — предложил он. Лил выдохнул и тихо сообщил, где он видел Эйнарда с его язвительностью. Но тот вдруг удовлетворенно улыбнулся.
— А ведь собирался же, признай! — весело заявил он. — И это после того, как ты спас мне жизнь, перевязал рану, почти на себе дотащил до самого Армелона… А я тебе, между прочим, даже спасибо не сказал.
— Ты не первый, — отозвался Лил и откинулся на подушку, закинув руки за голову. — Я привык.
— Но я не привык! — Эйнард вскочил и в волнении сделал несколько шагов по сараю: как же паршиво, оказывается, когда тебя считают подлецом. И подозревают в намерениях, которых у тебя сроду не было. И лишь потому, что такой образ давно сложился и, чтобы его разрушить, требовались какие-то необыкновенные поступки.
Эйнард остановился, осекшись. Чьи чувства он сейчас разбирал: свои или Лила? Он-то лишь раз почувствовал такое к себе отношение. А Лил сталкивался с ним всю жизнь. И все же упорно продолжал считать себя человеком.
Эйнард сделал шаг вперед и протянул ему руку.
— Это не потому, что ты меня спас, — со всей искренностью проговорил он. — Это потому что я хотел бы иметь такого друга, как ты. Но я пойму, если ты откажешься.
Лил поднялся и внимательно посмотрел на Эйнарда. Наверное, еще вчера он не поверил бы почти незнакомому человеку, пожелавшему вдруг стать дракону товарищем. Но с тех пор прошла удивительная ночь, так много ему давшая и так сильно изменившая его отношение к жизни, что сомневаться в доброте Создателей было бы кощунством.
Лил крепко сжал протянутую руку.
— Попробую завтра поискать твой ящик, — проговорил он. — Может, что и получится.
Эйнард воззрился на него с неприкрытым изумлением.
— У меня и в мыслях не было… — начал он, но Лил качнул головой.
— У меня было, — спокойно сказал он. — Никогда не знаешь, какую пользу могут принести твои поступки и каким образом боги вознаградят тебя за них. И если когда-нибудь твой опыт поможет близкому мне человеку, я буду знать, что поступил правильно.
Эйнард долго молча смотрел сквозь Лила, словно пытаясь осмыслить его слова. Потом овладел собой. Усмехнулся.
— Я хотел научить тебя житейской мудрости, а получается, что учусь сам, — заметил он. — Впрочем, мне это будет полезно: поубавит спеси.
Он шутливо поклонился и завалился на свою полку. Лил бросил на него быстрый взгляд и тоже приткнул голову на подушку. Его новоиспеченный друг оказался балагуром и забиякой, это явно проявлялось, несмотря на пережитое им сегодня нападение и наверняка тяжелую голову. За ужином Эйнард практически не умолкал, хотя впервые оказался в доме, да еще и сидел за одним столом с драконом. Он не скупился на похвалы и комплименты, и Лил не мог не заметить, сколь живо реагировала на них Беанна, весьма соскучившаяся по мужскому вниманию. От Лила в этом плане было мало проку. Наученный горьким жизненным опытом, он тщательно взвешивал каждое слово, да и вообще предпочитал доказывать свою преданность делами. Сестры, конечно, относились к нему с пониманием, отдавая дань тяжелому прошлому, да только Лил и сам осознавал, что долго так продолжаться не может. Они же молоденькие девушки, им хочется внимания и восхищения, а Лил, даже родись человеком, со своей сдержанностью не был на такое способен. Он и Арианой-то смел восторгаться, только когда она поражала его до самого сердца, и вряд ли смог бы придумать для нее комплимент, даже если бы очень захотел. А ведь ей наверняка было от этого обидно. Она ждала от него теплых слов, а он раз за разом прятался за своего дракона и делал вид, что общается с младшей сестренкой. А если Ариана однажды поверит в это? И выберет другого мужчину? И выйдет за него замуж, дав жизнь тому будущему, ради которого Лил жертвовал собственными чувствами?