Капойо (СИ) - Иолич Ася

- У них там прозрачные подкрылки, - сказала Аяна. - Они их расправляют из-под этих жёстких крылышек. И мелко взмахивают ими. Мы рисовали жуков на занятиях у олем Ораи... у нашей главной вышивальщицы. Если не знаешь, как что-то устроено, не видел или не переживал это сам, то оно будет казаться очень фальшивым, когда попробуешь изобразить. Мы рисовали друг друга, разные предметы и даже деревянные бруски, положенные у окна. Мой младший брат ездил со мной туда. После этого его рисунки стали ещё лучше. Он рисует с тех пор, как смог дотянуться до грифеля, что лежал на столе в мастерской.

- Твой младший брат... без катиса? Учился у женщины? Если он рисовал, значит, его возраст... - начала было Айлери.

- У них нет кирио, помнишь? - напомнила Рида.

- Так у вас не забирают... сыновей? - спросила Айлери. - Странные правила.

Аяна покачала головой, отпивая вино.

- Я не понимаю, зачем это делать. Это странно.

- Женщины плохо влияют на мужчин. Они их размягчают, - сказала Рида. - Дэска Оринда так говорила. А ещё женщина не может ничему научить мальчика.

- Могла бы, - хмыкнула Аяна. - Если бы ей дали научиться самой.

- Это портит характер, - напомнила Гелиэр.

- У меня плохой характер? - спросила Аяна.

Три головы согласно кивнули, и она подняла бровь.

- Ты очень дерзкая, - сказала Рида. - Меня рассчитали на прошлом месте в Ордалле за дерзость, потому что я слишком долго смотрела на кира, но я и рядом с тобой не стояла в этом смысле. У тебя очень дерзкие мысли. Я бы даже не удивилась, если бы ты начала обсуждать с киром Эрке предложения...

Она осеклась, глянув на Гелиэр. Та отхлебнула вино, беспокойно качая ножкой, и лицо её стало совсем печальным.

- Но вы всё равно обратились ко мне. То есть, характер у меня плохой, но для того, чтобы порасспросить – сойдёт?

Рида слегка смутилась.

- Ты рассказывала нам о том... мужчине.

- Да. Я жалею об этом. Я жалею о каждом слове, что сказала. И не знаю, как согласилась на это. Это самая большая ошибка в моей жизни. Не знаю, как я буду расплачиваться за неё, но это явно будет мучительнее, чем просто пара новой обуви, медленно убивающей мои ноги.

- Ты не закончила рассказ.

- Может, просто поболтаем о чём-то? Не о мужчинах?

Гелиэр покачала головой.

- Мы тут для этого и собрались. Аяна, меня выдают замуж. Я хочу понимать, что будет дальше.

Айлери съёжилась, вжавшись в поручень диванчика, и чуть не плакала. Рида подлила ей в стакан вина.

Аяна тяжело вздохнула, встала и открыла вторую бутылку.

- Это нам понадобится, - сказала она. - По крайней мере, мне – точно.

Она смотрела, прищурившись, на девушек.

- Вы похожи на две луны на небе, - сказала она вдруг. - Ты, Гели, как золотисто-коричневая Монд, а Айлери похожа на светлую Габо.

Гелиэр смущённо улыбнулась.

Аяна налила себе ещё полстакана и отпила лёгкое вино, которое отдавало фруктами и какими-то цветами, а ещё, совсем чуть-чуть – луговыми травами.

- Если твой муж тебе нравится, то ничего страшного не происходит, - сказала она. - А почему вам запрещают пить хмельное?

- Хмельное развращает. Оно заставляет видеть то, чего нет, - сказала Рида. - Женщина не должна пить никакого вина до свадьбы. Она впервые пробует вино только в этот день, и пьёт из одного бокала с мужем. Он должен отпивать половину из её бокала. Это обычай. Но не все разрешают пить даже на свадьбе, и тем более - потом.

- Подождите... так я сейчас нарушаю ваш обычай?! - схватилась за голову Аяна. - Почему вы не сказали?

- Лично мне было очень любопытно, - сказала Рида. - Севас проще относятся к этому. Но у нас есть завет совести. «Не опои дитя вином». Женщина считается ребёнком и принадлежит родителям, пока не выйдет замуж, а после принадлежит мужу.

- Так я ещё и завет совести нарушила! - воскликнула Аяна. - Что же вы делаете со мной?

- Мне было интересно, - сказала румяная, но грустная Гелиэр. - Если я выйду замуж, и муж будет против, я так никогда в жизни и не попробую вина. О нём столько разговоров, что я не могла устоять. Пока что я не почувствовала никакого зова греха, или как там говорила дэска Оринда. Прости, - развела она руками, но в голосе не было ни капли сожаления. - Слишком любопытно. Гватре, расскажи, а как ты поняла, что он тебе нравится? Твой муж?

- Как будто ты не знаешь, - подмигнула Аяна. - Руки трясутся, в груди всё сжимается, и в животе щекотно, и очень, очень жарко. А ещё хочется смотреть. Правда, один знакомый говорил мне, что бывает иначе, когда твоё чувство растёт постепенно. Но у меня было так.

Она взглянула на Айлери и вдруг с удивлением заметила, что у той розовеют уши, а на лице появился румянец.

- Айлери, тебе не стоит пока больше пить, - сказала она. - Поставь-ка стакан ненадолго. Ты захмелела.

37. Это не должно быть так!

- Мне нравится один человек, - сказала Айлери таким тихим шёпотом, что его перебил бы даже звон комариных крыльев. - Это неправильно. Но он мне нравится. Так не должно быть. Это против всех норм морали. Я замужем и должна быть верна мужу...

Она тихо плакала. Аяна растёрла лицо руками. Вот тебе и расплата! Это было мучительнее всего, мучительнее новой обуви и даже мучительнее заключения у Тави, потому что обувь можно было снять, а из той комнаты она хотя бы надеялась сбежать. Тут же она не видела никакой, никакой надежды. Она ничем не могла помочь.

- Ты спрашиваешь, что будет, Гели, - сказала Айлери сквозь слёзы. - Это страшно. Это... так страшно... У меня остались... синяки...

Аяна схватилась за голову и вскочила. Она почти бегала по комнате, и Рида с Гелиэр переводили взгляд с Айлери на неё.

- Это не должно быть так, - говорила Аяна, шагая туда-сюда. Её туфли остались под диваном. - Это не должно быть так!

- Мне говорила дэска, что я должна терпеть, потому что, как только женщина понесёт дитя, за ней, скорее всего, перестанут посылать, - сказала Айлери, сидя с закрытыми глазами, обхватив ноги, подтянутые на диван, и раскачиваясь. - Но ребёнок не рождается. За мной посылали несколько раз. Гватре! - вдруг отчаянно, звенящим голосом воскликнула она. - Как понять, что ты носишь дитя? От чего именно появляются дети?!

Аяна остановилась. Она выпила достаточно, чтобы мысли были легки, но недостаточно для этого разговора, тем более в присутствии Риды и Гелиэр. Она не была уверена, что и десяти бутылок будет достаточно.

Она села на диванчик и тоже подтянула ноги к себе. Гелиэр и Рида молча смотрели на неё.

- Я не могу, - сказала Аяна наконец. - Наверное, моя тётка смогла бы, но я не могу. Я думала, это будет проще.

На неё смотрели сокрушённо. Рида покачала головой. Аяна решилась.

- Ладно, - сказала она, растирая щёки. - Начнём с самого простого. Я поняла, что ношу дитя, когда...

Она осеклась, потому что увидела их глаза.

- Ты... ты не говорила, что у тебя есть ребёнок... - пробормотала Гелиэр.

- Да. Потому что я знаю, как тут относятся к девушкам, родившим без бумаг о браке. Это сейчас важно? Мы пообещали, что ни одно слово...

- Нет. Это не важно, - сказала вдруг Айлери. - Говори.

- В общем, у меня прекратилось это самое, что происходит каждый месяц и что вгоняет вас в краску.. У нас это называется «женские дни», а в Арнае, я слышала, зовётся «лунным циклом».

- Да, - сказала Айлери, забирая стакан со стола. - Гватре, которого ко мне приглашали, что-то говорил об этом. Но он говорил очень непонятно.

- У меня не начались женские дни, но так бывает, когда ты постоянно волнуешься или плохо ешь, а у меня тогда всё так и получилось. Я волновалась так, что руки чесались, и плохо ела. Но мой друг подстрелил птицу, и от запаха её крови у меня помутился рассудок. Я хотела съесть её сырой. Тогда я поняла, что ношу дитя.

- А что... что ты делала перед этим? - спросила отчаянно Айлери, прижав руки к вискам. - Что он сделал для того, чтобы у тебя было его дитя? Я хочу сделать то же самое, чтобы потом больше его не видеть! Никогда!