Александра Лисина - Не выходите замуж на спор

— А по — моему, это засос, — гаденьким до невозможности голоском заявил кружащий над нами Шмуль. — На синяк это не очень похоже.

Я зыркнула на него снизу вверх.

— Я сказала синяк, значит, синяк.

— Засос! — хихикнул подлючий фей и на всякий случай взмыл высоко вверх, откуда и гаркнул на всю округу: — Ура — а! У нашей Хельки наконец‑то появился ухажер! Гы — ы-ы!

Я сузила глаза, уже пожалев, что взяла его с собой к Личиане. Рассудила, понимаешь ли, что его, поганца, это тоже касается и, дождавшись, когда у баньши начнется очередной урок, потащила с собой. А ему, видите ли весело. Смешно, подлецу. А то, что мне даже лечебные притирания почти перестали помогать, ему невдомек, хотя я уже все запасы извела!

— Хе — еля? — настороженно протянула Улька. — У тебя что… правда, кто‑то есть?

— Муж у меня есть! И больше никого не надо! — рявкнула я, не сдержавшись, и ускорила шаг, а баньши озадаченно замолкла.

День у меня не задался с самого утра, начиная с того, что на теле опять проступили все следы, что оставил моей "темной" ипостаси настойчивый муженек. Если бы у меня — змеюки не была такая прочная кожа, поутру я бы и вовсе проснулась покалеченной. Там, где она получала всего лишь синяк, на человеческом теле осталась бы приличная рана, а вместо крохотных, почти мгновенно заживающих порезов от когтей — самые настоящие шрамы. Но мне за последние дни пришлось вылить на себя столько всевозможных эликсиров и бальзамов, что скоро опять придется обращаться к Йержу! А денег‑то почти не осталось. К тому же, от некоторых укусов не спасали даже мази, и сегодня мне пришлось хитрить, чтобы прикрыть исцелованную до синяков шею. Но и это не особо помогало.

Расстроенная этим обстоятельством, я с самого утра была на взводе, срывалась на друзей, рычала на попавшихся под руку малолеток, шипела на мелькнувших и тут же пугливо исчезнувших в коридоре бесов и вообще, чувствовала себя так, будто схожу с ума. Васька, почувствовав мое настроение, сразу после уроков сбежал в лес, вроде как подружка у него какая‑то объявилась. Зырян благоразумно составил ему компанию… в смысле, травки новые собирать отправился и пережидать в стороне мое раздражение. Шмуль до самого вечера тоже куда‑то запропастился и появился, только когда совсем стемнело. А Улька вообще ничего не понимала и поэтому утомляла больше всего.

Последняя просьба Князя далась мне нелегко. Более того, она заставила меня усомниться в себе, поколебал уверенность в собственных силах. И это бесило больше, чем несколько десятков свежих засосов по всему телу, которые я так и не смогла вывести.

Поцелуи бывают разные: поцелуй — благодарность, поцелуй — формальность, поцелуй — предложение, поцелуй — желание… бывают поцелуи откровенно пошлые, болезненные и даже поцелуи — загадки, когда женщина сама не поняла, что именно хочет от мужчины. Но Князь пожелал получить поцелуй, выражающий любовь… он потребовал, чтобы я подарила ему то, чего у меня не было. И то, чего я совсем не хотела ему дарить.

Поцелуй любви нельзя описать — для каждой пары он особенный и неповторимый. Он может быть трепетным или страстным, неуверенным или, наоборот, напористым… в него войдет все, что хотела бы сказать влюбленная женщина своему единственному мужчину. Ее радость от того, что он близко. Ее желание доставить ему удовольствие. Благодарность. Нежность. Забота. Искреннее стремление открыться, отдать себя целиком, и беззвучное, предназначенное только для него подтверждение: "Да, я твоя!", которого он так ждал.

Поцелуй любви это, в первую очередь, признание, будящее во влюбленных те удивительные, заставляющие замирать сердце чувства, которые из года в год возвращаются и охватывают обоих, словно в первый раз. Это прекрасные чувства, воспеваемые в песнях и легендах. А может, не столько чувства, сколько мечта?

Проблема в том, что моя вторая ипостась — это воплощение того, что мужчина хочет увидеть в женщине. Строение тела, цвет волос, длина когтей, острота клыков… все во мне станет таким, чтобы максимальным образом удовлетворить его желания. Включая настроение и даже стремление ему угодить.

Я — суккуба. Это — моя суть и мое же проклятие. Поэтому я никогда не лгу — я лишь в точности повторяю. И ничего не подделываю, а просто отражаю то, что есть в других. Когда Князь пожелал любви и захотел понять, что это такое… мне пришлось ему ее дать и ощутить то, чего ощущать в отношении него ни в коем случае не стоило.

Проснувшись поутру и обнаружив, что чувства, испытанные "темной" ипостасью, почти целиком передались мне, я пришла в растерянность. Такого предательства я от себя не то что не ожидала — даже предвидеть не могла! И пусть эти чувства не продлились долго, пусть уже к вечеру все забылось, как страшный сон, но осознание того, что это БЫЛО, выводило меня из себя.

— Хеля, ты в порядке? — еще осторожнее, чем раньше, спросила Улька, когда вдалеке показалась знакомая ограда. — Может, сегодня не пойдешь? Может, тебе лучше поспать?

Кому?! Мне?!

Задавив рвущийся наружу истерический смех, я усилием воли все‑таки взяла себя в руки.

— Нет, Уль. Пропуск на кладбище нам дали всего на месяц, а Жаба на днях намекнула, что может его отнять, так что я не хочу терять время. До конца месяца у тебя осталось всего два занятия, а нам надо много чего выяснить. Шмуль, ты где?

Над моей головой застрекотали маленькие крылья.

— Прости, Хель, — неловко шмыгнул носом фей. — Я, не подумав, брякнул.

— Иди, Личиану буди, — отмахнулась я, показывая, что простила, и он, приободрившись, сиреневой стрелой улетел вперед.

Скоро над кладбищем раздался громогласный стук молотка.

— У нас сегодня спаренные занятия со старшекурсниками, — почему‑то шепотом призналась баньши, дернув меня за рукав. — На четвертом вампирша одна есть… дурная… любит про тебя гадости говорить. Но ты не обращай на нее внимания, ладно?

Я хищно раздула ноздри и кровожадно огляделась. Настроение было в самый раз, чтобы кого‑нибудь убить.

— Так. И где эта смертница?

— Не надо, Хель! — Улька молитвенно сложила руки. — Только драки тут не хватало! Личиана тебя тогда и слушать не захочет, так что просто не обращай внимание! Пожалуйста!

Я неожиданно даже для себя рыкнула:

— Посмотр — рим. А Личиану не бойся — ты в любом случае не пострадаешь.

Баньши только печально вздохнула, но больше не пыталась спорить. Так что к калитке мы подходили в угрюмом молчании, думая каждая о своем. Возле ограды, как и сказала Улька, уже стояла кучка студентов в защитных черных балахонах. Двенадцать разумных: четыре мага, судя по зажатым под мышками книгам с заклинаниями, семеро "темных" различного происхождения, из которых только двое были женского пола, и еще она… весьма привлекательная вампирша с белым, как снег, лицом, запоминающимися алыми радужками и вступающими из‑под верхней губы острыми клычками.