Диэр Кусуриури - Край Ветров: некроманс

И когда волшебство отпустило меня, будто бы собранного заново, мощный толчок выгнул металлические двери гаража, а следующие два вынесли их напрочь.

Разгоряченная и обезумевшая тварь смотрела на меня и теперь уже, кажется, видела. Хотя, нет. Она не видела меня, но она, наверное, научилась различать, где нет ничего вообще (там, стало быть, я), и где все — существует. Да, так и есть. Я понял это отчетливо.

И она, не разбирая пути, набросилась на эту пустоту, которой я ей виделся, со всей своей бесстрастной яростью и бездумной покорностью силам, которые ею руководят.

И я понял, что в этот раз мне незачем бежать, и что тут, хочешь или нет, а нужно… убить ее. И я не испытывал к ней ни ненависти, ни жалости, мне только было чуточку горько от того, что в мире есть такие чудовища, явно живые и наверняка уж сколько-нибудь разумные, которые не нужны никому, вообще никому.

И пока я думал о вечном, тварь нанесла удар. Я вовремя блокировал его рукой.

И — о чудо! — на моем предплечье не осталось ни следа от удара. А била тварь явно не слабо. Она тут же набросилась снова, а ее вытянутые челюсти щелкнули прямо у меня перед носом. Пахнуло гнилью и, почему-то, больницей. Я наотмашь ударил когтями, и по ее туловищу прошли полосы, начав сочиться алым. Тварь дернулась. Но, ежели её пулевые ранения не смутили, то, что ей те мои царапины? Она отпрянула, прогнулась, повела головой и, присев, прыгнула на меня, ощетинив все свои несчитанные руки, ручки, когти, шипы и зубы. И я бы мог ступить в сторону, но я решил встретить ее удар.

Она промахнулась. Как будто бы скользнула по мне, как по льду, не задев меня вовсе.

И вот тогда меня затрясло.

Меня что, не существует? Только для нее или… вообще?

Пока тварь вертела головой, разбирая, где же я теперь, я стоял недвижно и думал. Потом нагнулся и подобрал полутораметровый металлический засов, оторванный от дверей гаража. В таком состоянии я поднял его, как пушинку, но инерция никуда не делась и меня слегка повело, когда я размахивался им для удара. Металл вгрызся в плоть. Жуткое существо отшвырнуло к стене, и, судя по звуку, удар переломал ей пару костей. Пока она вставала, явно путаясь в множестве своих рук, я ударил с разбега еще раз. Тупой кусок железа в кровь калечил и так больное уродливое существо, а я бил и бил. Раз пять, а то и десять. У меня все руки уже были в крови, и меня все еще яростно трясло, но я остановился только когда тварь затихла.

Смотря на кровавое месиво, отвратно бликующее на полуденном солнце, я подумал, что где-то уже видел такое… много, много раз я видел такое. А когда я выпустил железный засов из рук и тот упал в дорожную пыль, капли чужой крови на моей коже стали дымиться. Они стали нагреваться и жечь меня! Они как будто бы вонзались мне в кожу, в мясо, в кости, а тварь, размазанная на дороге, стала собираться в целое, она стала регенерировать прямо на глазах.

— Да что ж ты за жесть такая, — тихо взмолился я, отступая на пару шагов. Так быстро никто на моей памяти не регенерировал. Даже в руках у целителя.

Все, куда попала кровь существа, было у меня теперь в болезненных ожогах, а собравшаяся воедино тварь стала еще меньше походить на человека, чем раньше. Это было что-то отдаленно напоминающее морского ската, только собранное из почти что людских рук и ног разных размеров, покрытое кровяной коркой вперемешку с изодранной кожей. Оно вспучилось, стало из плоского выпячиваться куда-то вверх, силясь, кажется, сложиться в человеческую фигуру. Это фантасмагорическое зрелище лишило меня способности соображать и двигаться. Что это вообще? Это надо убивать? Как это убивать? Как?

На, предположительно, голове существа открылось множество звериных зеленых глаз, из плечей снова полезли руки, многосуставчатые, с разным количеством пальцев, из разных мест стали расти волосы. Существо было похоже на бурлящий суп: из него все росло, очень быстро, и, кажется, совершенно хаотически.

А я стал чувствовать, как на меня наваливается холодная, отупляющая усталость, совсем не характерная состоянию «зажатой струны». Я посмотрел на свои руки в ожогах — и это были руки дряхлого старика.

— Да что ты такое вообще?! — уже громко прокричал я, снова хватаясь за железный засов.

Ответа мне не было, засов показался неподъемным, а бурлящая масса, видом своим повергающая меня в ужас, медленно двигалась ко мне, отращивая новые конечности одну за одной и, как будто, желая обнять меня.

И тут я услышал стук ее сердца. До этого сердца не было, — но вот оно появилось. Аритмичное, многокамерное, неясно как вообще работающее, оно звучало внутри головы этого существа, и именно поэтому каждый животный зеленый глаз ее слезоточил кровью. Вот оно что. Сердце — в голове. Нарочно не придумаешь!

Зачем тебе сердце в голове, чудовище? Это же так… непрактично.

И я собрал все силы вместе и прыгнул, налету вцепившись когтями в эту самую голову, стал резать тысячу ее глаз, рвать артерии и вены, а потом резким рывком сломал позвоночный столб и отпрыгнул, пока сотня ее когтей не вонзилась в меня.

Голова чудовища оторвалась и покатилась по дороге, зловонная масса стала оседать и дергаться в агонии.

Я оглянулся на дергающуюся бардовую массу.

— Мага бы… сюда… элементалиста, — прошептал я, дрожа, — сжег бы все это… напрочь.

Но мага не было. Мне же не хотелось трогать эту массу более ни одним пальцем. Мне даже смотреть на нее не хотелось. Я, пошатываясь, прошел пару шагов, а потом меня все-таки вырвало.

Потом… весь мир, как в тумане, хотя светит яркое солнце. Я иду, и я все еще не похож на себя самого, у меня все еще длинные острые когти и слишком широкие плечи, мое тело постепенно наполняется силой, которую дает, кажется, сама земля и воздух, но разум мой закрыт, я почти ничего перед собой не вижу. Я сажусь на камень, и постепенно начинаю видеть. Передо мной — море, что есть глаз, синее, хрустальное. Во всей физической силе этого тела я остаюсь маленьким испуганным зверьком. Я так боюсь того, чего не понимаю.

— Ну Мйар, ну полно те, ну ты же победил ее, — говорю я сам себе.

— Кого — ее? — спрашиваю сам у себя.

— Ну, эту… кровососущую тварь… кем бы она ни была. Все враги, в конечном итоге — мясо на костях, так какая разница, которое резать? Все равно, что курицу разделывать.

— Ты не понимаешь, — ответил я, — я слишком долго жил там, где не было никаких потрясений, и я открыл себя для того, чтобы лучше чувствовать эту тишину и различать оттенки этого покоя. И эта кровь — это как острый перец, имбирный чай — она меня обожгла.

— Не ной, — приказал я себе и замолк.

Посмотрел на руки. Ожегов не было — уже затянулись. Но костяшки белели отчетливо, и очень явственно проступали вены на обтянутых кожей костях. Ничего… Когда музыка перестанет играть… когда мир успокоится… меня отпустит и я снова стану таким, как был. Пара тортов с вишней и пирогов с рыбой — и я есть я, никто не заметит подмены.