Бессмертный - Джейми Эпплгейт Хантер
Лорен отпустила ее и присоединилась к остальным, пока они болтали, оставив Рори стоять в темноте, желая, чтобы ее слова были правдой.
Глава 25
Винкула
Кай стоял в маленькой квартире и смотрел на стены, исписанные беспорядочным почерком.
Двое были одним, и один твой. Не позволяй ему одурачить себя. Его тьма — это яд. Только золотое дитя может спасти тебя.
Пророчество. Ленора сказала, что он должен был стать тем, кто спасет Рори, но в нем не было ничего золотистого, кроме его глаз. Она неверно истолковала свое видение.
Видения Сивиллы не были черно— белыми, и он порылся в своих воспоминаниях в поисках любого намека на то, кто бы это мог быть. Это мог быть кто — то из Эрдикоа, кого он не встречал, и эта мысль сводила его с ума, но опять же, все мысли, связанные с Рори, сводили.
Он понял, что это была старая квартира Рори, и любопытство взяло верх над ним. Повернувшись по кругу, он посмотрел на потертые диваны, маленький экран Essence, установленный в маленьком развлекательном центре, и фотографии семьи Рори в рамках, покрывающие стены.
Он провел пальцем по фотографии Рори и ее сестры в подростковом возрасте. Он узнал Кору по фотографиям в ее отчете о чрезвычайных ситуациях, и при виде ее до того, как оборвалась ее короткая жизнь, у него скрутило живот. Мальчик Аатхе примерно их возраста стоял между ними, закинув руки им на плечи, и они широко улыбались. Это, должно быть, Дьюм. Увидев фотографии, он наконец понял их семейные отношения. Это было ясно как день.
Он перешел к другим фотографиям, наблюдая, как Рори взрослеет в моменты, запечатленные во времени. Фотография юной Леноры и мужчины, как он догадался, отца Рори, держащих на руках маленьких девочек— близнецов, стояла на боковом столике.
Мягкость в глазах ее отца была очевидна, и Кай усмехнулся словам Леноры. Рори действительно была похожа на свою мать, но в ней была и частичка ее отца.
Пройдя по коридору, он остановился перед открытой дверью спальни. Посреди усыпанного полевыми цветами пола стояла самая красивая женщина, которую он когда — либо видел, но что— то в ней было не так.
— Твои волосы.
Он шагнул вперед, и ее серые глаза встретились с его.
Поднявшись с пола, она с вызовом посмотрела на него, вызывающе вздернув подбородок.
— Мне это нравится.
Протянув руку, чтобы провести по ее коротким каштановым волнам, он усмехнулся.
— Мне это нравится. Кто знал, что у меня был фетиш?
— Фетиш для чего?
В ее словах звучало веселье.
Его рука скользнула по ее волосам и притянула ее ближе.
— Тебя. За все физические изменения, которые у тебя когда— либо могли быть.
Он коснулся поцелуем ее губ, и она улыбнулась.
Внезапно она отпрянула назад.
— Чаша была красной.
Потребовалась секунда, чтобы ее слова дошли до него, и когда это произошло, его колени почти подогнулись, прежде чем он сориентировался и притянул ее к своей груди.
— Ты помнишь, — пробормотал он в ее волосы, но его облегчение было недолгим.
— Нет, но когда Лорен рассказывала об Вечностях, она упомянула мое зрение серой шкалы, и это пришло мне в голову.
Он кивнул.
— Это было первое, что ты увидела, когда твое зрение восстановилось.
Его надежда вернулась в полную силу. Это было не чувство, что чего— то не хватает; это было реальное воспоминание.
— Ты пробовала что— нибудь, чтобы вернуть свои воспоминания?
Застенчивая улыбка тронула ее губы.
— Я купила незаконные зелья для восстановления памяти, но они не сработали.
— Они сработали, — настаивал он.
— Даже если это всего лишь одно воспоминание, это все равно воспоминание.
Он прокладывал тропинку через полевые цветы, когда ходил. Магию можно было разрушить. Черт возьми, она была сломана, но лишь немного. Что еще она могла попробовать? Он остановился и повернулся к ней.
— Мунин. Их способность могущественна, и с уже взломанной магией памяти мунин мог бы полностью разрушить ее.
— Нет, — сказала Рори так быстро, что было очевидно, что она уже обдумывала это.
— Я не стану подвергать кого— либо риску быть арестованным.
Ей бы пришлось.
— Я возьму на себя их контракт, — пообещал он.
— Они немедленно вернутся домой.
Ее голова слегка наклонилась.
— Ты можешь это сделать?
Воздух стал тяжелым, и он кивнул, не желая признавать, что он сделал.
— Это может сделать их социальными изгоями, — предостерегла она.
— Я не могу так поступить с кем— то.
— Я сделаю все, чтобы сделать их счастливыми, когда они вернутся.
Он был в отчаянии. Мунин мог бы это сделать. И тут его осенило.
— Макс.
— Кто такой Макс? — спросила она его.
Кай провел рукой по лицу. Макс не помнил бы Рори, но их души узнали бы друг друга. Это была душа, которая изменилась в Винкуле; их души помнили, даже если их разумы нет.
— Он был заключенным, и вы двое были близки. Он мунин, который живет в лагере со своей женой. Его контракт закончился незадолго до твоего отъезда. Он не вспомнит тебя, но я готов поспорить на что угодно, что он поможет тебе.
— Если бы мы были друзьями, тогда я действительно не поступила бы так с ним, — ответила она.
— Я достаточно навредила своим друзьям.
Он должен был убедить ее.
— Ты должна. Это больше не просто спасение твоей жизни.
Да, так оно и было.
— Гедеон пренебрегает людьми.
Не ложь. Он знал, что его следующие слова были ударом ниже пояса, потому что она подумает о своей матери, но ему нужно, чтобы она восстановила свои воспоминания для ее собственной безопасности.
— Бринн была арестована за кражу еды. Она заботится о своем брате Сивилле, и они столкнулись с трудностями. Финансирование программ помощи было сокращено по приказу Короны, и никто не знает почему. Она даже не могла позволить себе поесть.
Глаза Рори превратились в щелочки.
— Кто такая Бринн?
Он распознал нотку ревности в ее тоне и подавил улыбку.
— Заключенная. Она бы тебе понравилась.
Рори шмыгнула носом и отвела взгляд.
— Вы двое близки?
Схватив ее за подбородок, он повернул ее лицо к своему, опускаясь на нее для еще одного поцелуя.
— Нет. Мы говорили однажды.
Он обхватил ладонью ее щеку и умолял поверить ему.
— Я твой, Аврора Рейвен. Каждая частичка меня принадлежит тебе. Другая женщина не смогла бы привлечь мое внимание, даже если бы попыталась.
— Они пытались? — это был ее единственный ответ, и он подавил очередную улыбку.
— После того, что ты сделала с последней женщиной, которая хотела меня как своего, они бы не посмели.
— Ты сделал это нарочно, — обвинила она, убирая его руку со своего лица.
— Использовать высшее благо царств было дерьмовым поступком, и теперь я
