В твой гроб или в мой? - Жаклин Хайд

Облегчение пронизывает меня, когда он говорит:

— Я готов ждать.

Его брови морщатся, когда он смотрит на бутылку в моих руках. Он ставит ее на стойку, прежде чем взять мои ладони в свои и поднести их к губам, целуя каждую.

— Прежде чем ты начнешь мучить Джорджа за недостаток лояльности, ты готова к нашему ужину?

Наш ужин. Мы практически уже встречаемся, и что странно, от этой мысли мне не хочется бежать так сильно, как я себе представляла.

Мне нравится идея провести ночь на обычном свидании, а не на тех, к которым я привыкла, где это фарс — не более чем простая установка камер, продающих романтику публике.

— Я бы с удовольствием, но, э-э-э, нужно ли мне переодеться?

— Нет. Ты идеальна для того места, куда мы направляемся, — он даже не потрудился взглянуть на мой наряд, кашемировый свитер и джинсы, которые он купил, его глаза не отрываются от моих. Влад ухмыляется и тянется за бутылкой вина, отодвигая ее подальше в сторону.

Он по-мальчишески хихикает.

— Если бы только она так на меня смотрела, — дразнит он, пока я с тоской смотрю на бутылку.

— Ха-ха-ха, очень смешно, — передразниваю я, скрывая раздражение под маской улыбки. — Куда мы идем?

Его карие глаза закатываются, когда он отворачивается.

— Боюсь, это сюрприз.

Пока мы идем, я прищуриваюсь, глядя на него.

— Думаю, с меня хватит сюрпризов на какое-то время.

Он игнорирует выражение моего лица, растягивая губы в легкой усмешке.

— Я полагаю, мадам, вы будете продолжать разочаровываться, если сюрпризы будут для вас проблемой.

***

Несколько минут спустя я смотрю на гору еды, и Влад явно нервничает. Это самое милое зрелище, которое я когда-либо видела.

— Я устроил что-то вроде кинотеатра в комнате с видом, э-э-э…

Я смотрю вокруг на высокие потолки и стены, оклеенные обоями лесного зеленого цвета, но самая интересная часть комнаты — это форма окон. Массивные каменные овальные окна обрамляют комнату, и я едва различаю такие же перила снаружи.

— Из них открывается вид на то место, где летучие мыши? — продолжаю за него.

— Да, именно так.

— Ты называешь это место убежищем, не так ли? Как насчет пещеры летучих мышей?

Его брови сходятся на переносице, когда он кивает.

— Полагаю, это подходит.

— Это пещера летучих мышей.

Я смотрю сквозь стекло, гадая, найду ли поблизости летучих мышей или может даже получится заглянуть внутрь.

— Они должны были покинуть пещеру не так давно. Мы можем разбить здесь лагерь на ночь и, возможно, увидеть их на обратном пути, хорошо?

— Да, звучит круто. Они прекрасны, не так ли?

— Я думаю, что да, — затем он мягко смотрит на меня и добавляет. — А еще я думаю, что ты исключительно красива.

Я ухмыляюсь тому, каким милым он может быть, когда захочет.

У меня урчит в животе, а из уголков рта практически вытекает слюна, когда я смотрю на стол, заставленный едой, у одной стены. Кажется, Уитли, новый шеф-повар, действительно превзошла саму себя — появились даже кексы с глазурью и посыпкой.

— Я попросил Уитли приготовить все на пикник, — говорит он, и я бросаю взгляд на массивный телевизор над его головой. Влад отодвигает для меня стул, затем ерзает, неловко поправляя галстук.

— Она немного перестаралась, но я не жалуюсь, — я улыбаюсь, чувствуя его нервозность. — Не могу дождаться, когда попробую кекс.

Он настороженно разглядывает их.

— Признаюсь, я никогда их не ел.

Я внимательно смотрю на него, и кажется, что он вовсе не шутит, а действительно выглядит так, будто никогда в жизни не ел сладкого.

— Подожди, то есть ты никогда не ел сладкого? Как это возможно?

— Очень строгая диета, — говорит он, когда мое внимание снова возвращается к изогнутому телевизору. — А еще я почти не смотрел американских фильмов. Не хочешь посмотреть что-нибудь со мной?

У меня отвисает челюсть, когда огромный диван бордового цвета начинает двигаться.

— Это так круто. Он продолжает поворачиваться по полу, будто на скрытых шестеренках, прежде чем остановиться перед массивным телевизором. — Шикарно.

Пока он думает, что я слишком отвлечена, чтобы заметить, Влад машет кулаком в воздухе. Он прочищает горло, как будто смущенный тем, что натворил. Я подумываю подразнить его, дать понять, что все видела, но решаю не делать этого.

Улыбка растягивает мои губы. Он самый милый.



ВЛАД

Я слышу, как адреналин течет по ее венам, и вижу, как ее глаза расширяются от возбуждения. Она подпрыгивает в порыве, и я это чувствую. Я почти физически ощущаю, насколько она человечна, и как каким-то образом может заставить меня почувствовать то же самое.

Я смотрю на нее, удивляясь, как эта хрупкая женщина может вызывать во мне желание вручить ей весь мир. Я хочу дать ей все, что она попросит. Если бы только она попросила.

Она хихикает, отправляя в рот еще одно зернышко попкорна, и я теряюсь. На экране появляются титры фильма «Мумия», который все это время огорчал меня тем, что мне не понравился главный герой.

— Он просто какой-то жадный до денег могильщик, такой же, как и все остальные.

— Ты этого не говорил, — ее смех становится громче, и уголки моих губ приподнимаются.

Боже мой, она очаровательна.

— Ты же понимаешь, что все любят Рика О'Коннелла, верно?

— Очевидно, что он плохой парень. То, как обращались с Имхотепом, ужасно. Он всего лишь хотел быть со своей любовью, а этот придурок все испортил.

— Ага. Интересная версия, — она снова смеется, брызгая слюной мне в лицо и хихикая, запрокидывая голову.

Обычно смех рядом со мной, тем более когда он направлен в мой адрес, был бы, по меньшей мере, поводом для обезглавливания. Но когда это делает она, я не могу остаться равнодушным, отмечая момент и запоминая то, как заставить ее сделать это снова. В конце концов, если бы не она, я бы никогда не попытался попробовать новые блюда. Ее смех наполняет меня теплом. Теплом, которое топит мое холодное, неживое сердце. Я получу ее любой ценой, даже если она будет насмехаться над моим невежеством. Ее присутствие и ее мягкие улыбки заставляют меня чувствовать себя живым.

— Все, что он сделал — это любил одну женщину вечно, — говорю я в его защиту.

— Влад, дорогой, я думаю, ты упускаешь суть. Он убивал людей.

— Люди убивают людей.

Я вздыхаю, вспоминая, что родом из эпохи, когда