Любишь меня? Люби мою собаку! (СИ) - Таня Белозерцева
Однако, а что там такое происходит? Мистер Смит прищурился, глядя на мечущиеся тени в окнах старинного особняка, в предчувствии чего-то нехорошего ускорил шаг. На ходу показал воротам руку с меткой, по инерции шагнул и… врезался в ворота, которые даже и не подумали открыться. С минуту-другую он тупо моргал, уставившись на них, как тот барашек, потом вспомнил — а метка-то тю-тю, уже несколько дней как исчезла… Пришлось искать звонок, но не найдя его на должном месте и удивившись отсутствию проводов, Смит с тихой досадой побился лбом о чугунную решетку ворот — какой-такой электрический звонок в доме волшебника??? Попытался дозваться садовника или сторожа. На его крики «Эй!» отозвался белый павлин. Породистый кур вальяжной походкой подвалил к воротам и строго глянул на пришельца, важностью и осанкой не уступая дворецкому сэра Гордона. Смит равнодушно отмахнулся от пава конголеза и продолжал кричать в надежде дозваться хоть кого-нибудь. Павлин такого отношения к себе не стерпел — возмущенно отвалив клювик и уперев крылья в боки, оскорбленный птиц смерил взглядом дядьку в шляпе, потом захлопнул клюв, но только для того, чтобы набрать в легкие побольше воздуху и разразиться отборной руганью. А орут павлины препротивно. И ладно бы один… но на вопли первого из глубин парка слетелась ещё пара десятков, и несчастные уши Смита подверглись мощной акустической атаке. Это была адская смесь автомобильных гудков и кошачьего мява, вырывающаяся одновременно из глоток двух десятков конголезцев.
Одно хорошо, павлиний хор услышал садовник и прибежал срочно выключить птичью сигнализацию. И обнаружил гостя. Разогнав прутиком птичек, он открыл боковую калиточку, впуская мистера Смита на территорию парка мэнора. Проводил Смита до дверей, ногой отпихивая с дорожки каких-то кошмарных черных птиц размером с индюков, как они называются, Смит не знал, да и не хотел знать, и только гадал, вот зачем лорду Малфою столько жутких экзотических пероносцев? На пороге дома эстафету от садовника принял дворецкий и препроводил гостя в гостиную, предложил располагаться, чувствовать себя как дома и спросил, не желает ли он чего-нибудь выпить. Смит пожелал виски. Далее последовал нудный перечень всех сортов имеющегося в наличии виски, от шотландского до огденского и ещё пятнадцать между ними… С трудом удержавшись от зевоты, мистер Смит мстительно назвал водку. В ответ услышал:
— Водку? Хорошо, сэр. Какую желаете: Можжевеловую, Столичную, Беленькую, Перцовку, настоянную на кедровых орешках, на еловых шишках? Или…
Мистер Смит взбеленился и замахал руками, испугавшись, что перечень водки тоже растянется надолго, и попросил простого огденского. Невозмутимый дворецкий удалился, чтобы через полчаса принести ему наперсток виски и сообщить, что его сиятельство сейчас спустится. Это «сейчас», однако, растянулось ещё на полчаса. Капелька виски давно растворилась на языке, а теплую компанию Смиту составила одна из тех черных птиц. Вошла она в дверь, что говорило понятно о чем — любимчики лорда не только в парке разгуливают, но и имеют свободный доступ в дом. Мистер Смит насторожился и подобрал ноги в кресло, на всякий случай. Черный пероносец приветливо питпиткнул, ласково глядя на гостя. Тот сглотнул и опасливо переспросил:
— Простите, что вы сказали?
— Пит, пит-пит-пит! — с готовностью повторил птиц. А так как гость его не перебивал, вдохновенно запитпиткал дальше. — Пит-пит-пит, пит-питя, пит-питя…
Слушая незатейливую речь, Смит расслабился и свесил ноги с кресла, как тут же выяснилось, зря, именно этого ждал коварный птиц. Продолжая нежно питпитпиткать, он подкрался и, не успел гость опомниться, улегся ему на ступни всей своей немалой тушкой около семи килограмм весом, придавив ноги к полу. К тому моменту, когда лорд наконец-то соизволил прийти, ноги Смита совершенно взопрели под живой грелкой и абсолютно полностью затекли.
При виде лорда он было подался вперед, чтобы подняться, но был остановлен жестом и возгласом:
— Нет-нет, не вставайте! Вижу, вы понравились Аддамсу, редко он к кому идет, очень своенравный он у меня… — пройдя к креслу напротив, Малфой сел в него и спокойно сообщил: — Заказ отменяется.
Затекшие ноги закололо сотнями иголочек, а горло пересохло. Пришлось откашляться.
— Н-но, милорд… позвольте, я потороплю Риту и…
Люциус непреклонно поднял ладонь:
— Убийство Блэка уже неактуально. Его смерть больше ничего не решает.
— Почему? — просипел Смит, чувствуя, как обильно потеют ноги.
— Потому что наш Родовой гобелен со стороны Нарциссы сообщил, что в Блэк-Хаус вернулся живой и невредимый Регулус Арктурус Блэк, младший брат Сириуса. А его так просто не убьешь, да и невозможно это в принципе. Его-то за что? Он законный владелец дома и своих денег. Его матушка не выжигала с гобелена, и от Рода он не отлучен.
Смит вяло улыбнулся — понятно, конечно, что неактуально, но… кальсоны Мерлина, его ноги, кажется, похолодели? И он жалко проблеял:
— Мило-о-орд, вы не могли бы убрать мистера Аддамса? У меня ноги затекли. Простите…
— Ах да, конечно! — показушно спохватился Малфой и позвал: — Тоффи!
Появился домовик и без слов стянул с ног пероносца, который к этому времени весил целую тонну, а ноги по ощущениям превратились в ласты. Из вежливости Смит поинтересовался:
— А какой породы Аддамс?
— Большой кракс, или хохлатый гокко. Очень дружелюбные птицы.
Далее лорд Малфой предложил выпить. Уговорили первую вкусную бутылочку старого доброго огденского, потом не менее вкусную и сладкую вишневку, а за ней — медовуху. Хмель начал прокрадываться по венам в голову, старательно развязывая пьянеющий язык, и лорд пожаловался Смиту на идиотского дракона, который нафиг оплавил золото в сейфе Лестрейнджей, да так, что у них оказался здоровенный куб-слиток весом в полторы
